Марина Палей: Жора Жирняго

...А концерн «М. Ахно — Г. Жирняго» завалил своим продуктом прилавки не только книжных, но и любых прочих магазинов. Русские магазины ближнего и дальнего зарубежья до сих пор рассылают такие рекламные буклеты:

Всегда в продаже! Всегда к вашим услугам!

Халва, пельмени сибирские, огурцы соленые, семечки тыквенные и подсолнечные, кремовый торт «Нежность», DVD «Москва слезам не верит», книги братьев М. Ахно и Г. Жирняго, мука блинная, сельдь пряного посола, водка — и многое другое!

Братьями они были объявлены в целях наивыгоднейшего позиционирования. Это был такой беспроигрышный радж-капуровский вариант для домохозяек, жаждущих слез, бурной любви и финальной — желательно освященной актом гражданского состояния — справедливости. В информации, разработанной новейшими пиар-технологиями, значилось, что красавица-мать будущих соавторов умерла родами, что разнояйцевые братья-близнецы были распределены по враждующим кланам (вендетта по-нижегородски), что один стал богат, а другой беден, что узнали они друг друга год назад, по фамильным медальонам и родинкам на интимных местах, причем один был прокурор, а другой — подсудимый за кражу со взломом. Ну, и так далее.

И вот только после этого Жора прекратил трепетать пред неверной телевизионной музой. Продовольственный вопрос оказался наконец-то решен, причем радикально. У хлеба не без крох. «Коль торгуешь своим песнопением как общепитовским хавчиком, твой пупок к позвоночнику не прирастет никогда» (пословица Островов Зеленого Мыса) .

В детстве я почему-то любил все красивое, а некрасивое не любил. В категорию некрасивого у меня, в моем досоциальном раю, входили следующие контингенты взрослых: 1. усатые; 2. бородатые; 3. очкарики; 4. лысые.

Случались презанятные происшествия. Например, мои родители, произведшие меня на свет в свои студенческие годы, имели в сотоварищах, как назло, усатых, бородатых и очкариков. А иногда и таких, какие все три уродства умудрялись совмещать. Таковы были нравы.

Я же некрасивых в те поры не то чтобы не любил, а прямо скажем, боялся. Притом смертельно. Это если уж вываливать всю ужасающую правду до конца. (Что-то схожее, то есть лестное для себя, мне повезло найти в биографии Софьи Ковалевской: в детстве, сломавши своей кукле голову, она не могла более видеть ее без брезгливости и неизъяснимого ужаса. Велела выкинуть. Настоящие эстеты, в своей тяге к совершенству, непременно сродни математикам.)

Итак, друзья, посещавшие моих родителей, уходили ни с чем: чадо, уткнувшись головой в отеческие колени, ревело то белугой, то на всю ивановскую, короче, на все лады, но лика своего гостям не показывало, ибо их мерзопакостные экстерьеры не имело сил зреть.

А с лысыми вообще напряженно было. Это драматический сказ про то, почему я не сделал карьеру, сходную с таковой Яши Хейфеца. Когда меня приволокли в муз. школу, чтобы истязать скрипкой, приемное прослушивание вела нормальная тетя — я по наивности принял ее за свою будущую мучительницу. Каков же был ужас ребенка (скажем о себе в третьем лице) — ужас, леденящий душу и проливающий кипяток мочи в шаровары, когда, на следующий день, он увидел своего истинного учителя.

У меня сейчас нет ни малейшего желания сравнивать голый череп того человека с коленом: такая метафора могла родиться только у людей ненаблюдательных или у индивидов с небогатой житейской практикой. Скажем просто: учитель был полностью лыс, как полностью лыс бывает только полностью лысый человек.

Не больше.

Но и не меньше.

Примчавшсь домой в состоянии, назовем так, резкой психо-моторной ажитации — домой, то есть на ту скудную жилплощадь, где был жестоко наказан родителями, — я принял немедленное решение переключиться на литературу. Что и сделал.

Со временем мои представления о красоте и уродстве претерпели значительные изменения. Я, возможно, наказан тем, что отчетливо вижу внутреннее уродство — и рад бы не зреть его, но зрю; при этом своими впечатлениями, ясное дело, ни с кем из смертных поделиться не смею. Вот и приходится сочинять про вонючий жир, тук, жор, etc. Если кто-то знает какой-либо другой универсальный «человеческий» код, помимо жора, буду признателен получить сообщение на адрес: tomsplinter@tomsplinter.com

Короче говоря, коли таковы, как Жора, нынче лучшие умы (!) — они же мертвые души — в той местности, где мне выпало, по головотяпству рока, быть рожденным, то... Уж лучше, как говорится, в могилушку. Под солнцем могилушка... Дождик ее мочит... Ветер ее сушит... Цветочки цветут... Птички поют... Хорошо...