Ольга Ляшенко - Собиратель чемоданов

— Да нет. Просто интересно.

— Разумеется, я имел в виду Господа Шиву, моего духовного Гуру, — ответил Учитель. — А вы полагали, что я имел в виду кого-то другого?

— Нет, я ничего не полагал, я просто. Спасибо. У меня все. Продолжайте, Степан Сергеевич.

13. Однако прокурор, вместо того, чтобы продолжить выступление, захлопнул свою папку и сказал (видно, решил-таки высказать накипевшее):

— Не знаю, Ваша Честь, чем вы там последнее время заинтересовались. Вы ведь всегда чем-то интересуетесь, не тем так этим. А я вот ничем не интересуюсь, времени не хватает. Я, между прочим, эту свою речь всю ночь сочинял. И репетировал перед зеркалом. Потому что мой подход вам известен, не первый раз обсуждаем. Я — не импровизатор и не люблю экспромтов. У нас здесь с вами суд, а не театр!

— Вот именно! — с азартом подхватил судья. — Поэтому здесь и не нужны никакие домашние заготовки. Это в театре все роли заранее разучивают. А у нас — принцип состязательности…

— Прежде всего, у нас принцип законности, — возразил прокурор. — И принцип осуществления правосудия только судом. А вы вечно затеваете какую-нибудь постороннюю дискуссию, да еще втягиваете в нее публику…

— … исходя из принципа участия граждан в судопроизводстве, — закончил судья.

— Ну, знаете, вас не переспоришь, — уже с явной обидой сказал прокурор. — Вы пользуетесь своим возрастом и тем, что мы все вас уважаем, а то бы я вам не так ответил. Но, в конце концов, я тоже не мальчишка! Со стороны это все, может быть, и очень даже занятно. Я, помню, когда был вашим студентом, сам заслушивался. Но попробуйте-ка поработать в таких условиях! В конце концов, я могу прямо сейчас поставить вопрос ребром: либо вы соблюдаете процедуру, либо мы прекращаем слушания и выносим вопрос на референдум. Одно из двух. А в противном случае я ухожу с дожности и слагаю с себя полномочия. Вот так.

С этими словами прокурор сел на свое место и забарабанил пальцами по столу.

— Ну, это мы вам не позволим, Степан Сергеич, — шутливо сказал судья. — Мы вас на эту должность избирали, всенародно и единогласно. Так что трудитесь, оправдывайте доверие.

— Да кому такая должность нужна! — вскипел прокурор. — Это же самая собачья работа! Кто на нее еще пойдет? У нас же вечно так: избирают по принципу «Лишь бы не меня». А я как дурак, тяну уже четвертый срок!

— Вот видите! А вы предлагаете референдум. Вас же снова и выберут. И чего вы этим добьетесь?

— Ну, тогда я не знаю!

— Да не кипятись ты, Чех, — тихо сказала Маргарита Илларионовна. — Продолжай свою речь. Тебя все внимательно слушают.

— Молодец дядя Степа! — восхищенно произнес юный Чемодаса.

— Это вы о ком? — поинтересовался Дмитрий Васильевич.

— О Застежкине. Вы не думайте, он не такой простак, каким представляется. На самом деле ему палец в рот не клади. Между прочим, потомственный судья. Его отца, Соломона Кузьмича тоже неоднократно переизбирали. Он даже родился с судейской мантией, представляете? Его в ней и похоронить хотели, но потом решили все-таки оставить сыну. Как-никак, реликвия.

Между тем прокурор уже снова открыл свою папку и, отыскав нужное место, сначала монотонно, а затем все более и более вдохновляясь, начал читать:

— … Она будет продолжать действовать и дальше, если и мы будем действовать так же, как до сих пор и не примем каких-то принципиальных, решительных мер. Не далее как вчера был принят ряд новых законов, подходящих как раз для этого случая, и я, как прокурор, именем закона, именем Чемоданов и от лица всех чемоданных жителей, требую применить эти новые, более совершенные законы, со всей строгостью…

— Правильно! Так их! Со всей строгостью! — закричали в зале.

— Тише, тише! — сказал судья. — Давайте соблюдать процедуру. Вы же слышали, что Степан Сергеевич сказал. Не надо его перебивать, а то он сложит полномочия, и что тогда? Пускай уж он выступит, а потом будем судить. Продолжайте, Степан Сергеевич.

— А что продолжать? — махнул рукой прокурор. — Сколько бы мы ни судили, а воз и ныне там. Корпорация продолжает действовать, по-прежнему в нее вовлекается большое количество чемоданных жителей, в том числе несовершеннолетних, которые, как признал сам ее руководитель — вы все это слышали, а Маргарита Илларионовна, надеюсь, внесла в протокол, — пополняют ее состав. Вот, у меня здесь так и написано, — он снова обратился к своим бумагам, — «Члены Корпорации Истины оставляют своих родителей, детей, родственников, бросают работу или учебу, не читают газет, не смотрят телевизор, отказались от нормальной жизни, полностью подчинились порядку и условиям нахождения в этой организации, — Прокурор сделал небольшую паузу и оторвал взгляд от текста. — Но здесь возникает законный вопрос: что же это за условия? Быть может, они совсем не так ужасны, как мы думаем? Быть может, нам не стоит так сокрушаться об этих людях? Быть может, мы напрасно о них беспокоимся? Быть может, они устроились не хуже нас с вами, и даже гораздо лучше?..»