Уильям Голдинг - Бумажные людишки

Итак, я плавал или лежал на спине, закрыв глаза, и наслаждался тем, что понятия не имею, что там пишут и говорят о «Лошадях весной», и никто не знает, где я, и не может мне рассказать, так что пусть мистер Холидей с Риком теперь запускают когти в кого-нибудь другого. Меня все же немного беспокоило, что могут сказать люди, потому что в «Лошадях весной» присутствовало то, что можно было бы назвать Настоящей любовью, а людям это не понравится, даже если я объясню, что сделал это назло Холидею. Впрочем, как говорится, невежество — благо в любом случае. Итак, я целыми днями лежал на спине в мелкой воде, закрыв лицо маской, с трубкой возле уха, и наблюдал за этими прелестными равнодушными созданиями всевозможных расцветок, которые то проплывали величественно, то вдруг бросались рывком и мирно приятельствовали, пока одно не решало пообедать другим. Надо полагать, когда-то (все, что я знаю из подводной археологии) на этом конце пляжа была гавань, и ее остатки видны до сих пор, потому что с точки зрения геологической истории этот остров то сжимается, то расширяется, словно игрушка йо-йо. Здесь полно мелкой, безвредной рыбешки — крупную извели рыбаки, которым приходится уходить все дальше и дальше в море, пока попадется что-то путное. Затонувшая гавань — я привык считать ее своей — не так экзотична, как то, что можно увидать на Большом Барьерном рифе в Австралии или в Эйлате на Красном море — а я побывал и там, и там, — но она мягче, если это слово здесь уместно. А в захудалом отеле бывает по три туриста в год, и управляет им по совместительству какой-то грек, пытающийся продавать картинки, на которых девушкам поют серенады с гондол и прочее, а то и вовсе торгующий бог знает чем.

И вот после бесконечного лежания я не спеша возвращался на пляж из своей подводной гавани, как вдруг моя маска заполнилась водой. Такое случается с нами, бородачами, потому что нельзя так намазать усы, чтобы они стали водонепроницаемыми. Почему-то я встал на колени и в нетерпении сорвал чертову маску. При этом некто, как раз надевавший маску, сдвинул ее на лоб и издал торжествующий вопль:

— Не может быть! Да, действительно… Эй, выходит, мне повезло! Ты таки Джек-Потрошитель, и я получу вознаграждение!

— Пошел вон, Джонни. Ты ошибся, черт бы тебя побрал.

— Эту вилообразную бороду ни с чем не спутаешь. Она у тебя лысеет, дорогуша. Придется тебе носить парик на нижней части лица. Я уже представляю, как его подогнать.

Я присел, придерживая маску и трубку. Похоже, пришел конец каникул. Я подтянул колени к подбородку и угрюмо взглянул на него.

— Есть ли смысл просить тебя не трепаться?

Джонни окунул свое длиннющее тело в воду и присел рядом со мной.

— Послушай, Уилф. Это от многого зависит, разве не так? Вообще-то я слишком озабочен своими делами, чтобы думать еще о чем-то. Интересно…

— Ну да. Совсем как в прошлый раз.

— Хорошенькое дело. Должен сказать, Уилф…

— Не говори.

— Ладно, если благодарности тебя не волнуют… Что ты здесь делаешь?

— Если уж на то пошло, ты-то что здесь делаешь?

— Так на так — ты не скажешь, и я не скажу. Но если серьезно, Уилф, твоя последняя вещь, «Лошади весной»…

— Ничего не хочу слышать. Черт возьми, почему нельзя укрыться от плохих новостей даже в песчаной пустыне?

— Но это так волнительно, дорогуша! Цитата — «так человечно» — конец цитаты. Эта парочка молодых — и комичный старик Эссби. Он, случайно, не основан на некоторых второстепенных особенностях вашего покорного слуги? А откуда еще ты столько о нем знаешь, Уилф? В конце концов, ты никогда не считал себя одним из нас, правда? Ты, конечно, общался, но держал себя на расстоянии, как говорили в былые времена, экспериментировал!

— Ничего не хочу слышать об этой чертовой книге.

Джонни выпрямился и лег на спину.

— Ладно, — произнес он, не в силах скрыть обиду, — ладно, Уилф, полагаю, и не захочешь.

Я тоже сдерживал свои побуждения.

— Так что, она очень плохая?

— Да ну, Уилф! Кто говорит, что она плохая? Говорю совершенно искренне: когда пришла весна и они поняли, что любят друг друга, крупные слезы застили мне глаза. Ей-богу, это так!

Он хихикнул. Я выждал некоторое время и встал. Джонни понял, что может многое упустить. Он закричал:

— Ты не можешь уйти, Уилф! До завтра никто не отвезет тебя в порт, а там суббота и в придачу праздник здешнего святого, который тебе нельзя пропустить ни в коем разе! Молебен просто потрясающий: «Господи, благослови нас, Господи, благослови их, и к чертям турок». Общая реакция совсем неплохая, смею тебя заверить. Есть, конечно, и стервятники, как же без них? Лилиан и оба Генри. Одно юное создание назвало книгу «сердечной», а это слово с тобой никак не ассоциируется. Ну как, порадовал я тебя?