Слава Сергеев - История моего безделья

Так бы мне (и всем, и всегда, и везде) и делать, но постоянно приходить на час позже считалось некрасивым, именноиз-за этих товарищей по работе, потому что получалось - что же они как дураки ходили к восьми, а ты как белый человек выспался и пришел к полдесятого?!

Разумеется, можно было бы договорится об очередности, но тогда надо было договариваться всем, а ужас стада и рабства состоит в том, что часть особей несет свое ярмо мало того что добровольно, но еще и с гордостью…

И мне приходилось, ежедневно приходя позже минут на двадцать пять, хотя бы для того, чтобы не идти к дверям в серой, не выспавшейся, угрюмой или нервно оживленной толпе, лазить через институтский забор. Благо это было давно и сил у меня тогда было много.

Впрочем, я был не одинок и однажды лез через забор с однойизсамых принципиальных в вопросе “дисциплины” наших сотрудниц. Помню ее совершенно счастливое лицо, когда эта 47-летняя дама в туфлях на высоких каблуках при моей поддержке весьма лихо преодолела полосу препятствий и, как девочка, в без пятнадцати девять (через полчаса после начала!) вихрем промчалась на свое рабочее место. И ее никто не заметил!..

Она даже, правда не глядя в мою сторону, поблагодарила меня…

Где была ее принципиальность, ожесточившись, спрашиваю я себя сегодня? Она должна была сама явиться с докладной в отдел кадров и потребовать собственной публичной порки или, на худой конец, наказать себя сама!..

Что впрочем, она, возможно, и сделала. Дома…

А белорусские леса моего сопротивления - СЕЛЬХОЗРАБОТЫ?!. Я не противоречу сам себе - не темная и сырая овощная база, а именно сельхозработы на полях, на открытом воздухе. Наш институт, поскольку он был официально приписан к области (а может быть, благодаря заботе начальства), имел одно преимущество перед горожанами - нас не заставляли в колхозе жить, а ежедневно возили туда и обратно. Лафа эта начиналась в середине мая и продолжались с перерывами почти полгода, аж до ноябрьских праздников…

Самым неприятным видом научно-сельскохозяйственной деятельности был, конечно, осенний сбор урожая. Во-первых, холодно. Во-вторых, поскольку всё хотя бы условно употребимое в пищу хомо сапиенс колхозники забирали сами, то научно-технической интеллигенции доставалось абсолютно ненужное - нас отправляли собирать кормовую свеклу.

Но и в этом копании в мерзлой, а иногда и обледенелой земле была своя прелесть. Рабочий день на полях начинался на час-два позже, чем в институте, а кончался на полтора-два часа раньше, засветло; кроме того, еще раз, вы все же находились на свежем воздухе (тепло одеться - и холод не страшен), а главное, подняв голову от борозды, вы видели уходящие вдаль голые поля, чреду белеющих берез на переднем плане и быстро бегущие над всем этим серые и агатовыеосенние облака. Простор был необыкновенный, какой бывает только поздней осенью, лужи на дорогах покрывал первый хрустящий ледок, ваша душа очищалась, хотелось читать стихи и поскорее отразить все это на бумаге.

Что-нибудь, как у Бунина:

“Ледяная ночь, мистраль, он еще не стих, вижу в окна блеск и даль, гор, холмовнагих…”

А, красиво? Люблю его. Особенно стихи.

После трудового дня в институте, вроде ничего особенногоне делая, вы приезжали в город, чувствуя себя, как выжатый лимон, а здесь вы выходили из метро пусть усталым физически, но морально, пардон, нетронутым…

Часто мы заканчивали часа в три, впереди был практически весь день, на улице было еще совсем светло, это же удивительно, освободиться, когда на улице совсем светло… Я медленно шел домой через парк от метро, дома ждали обед, книги и пик служивой, чиновничьей свободы - дневной сон…

Боже, в сегодняшнем своем прекрасном и свободном далеке я не слишком часто пью этот божественный нектар, а что может быть лучше тихого дневного лежания под одеялом под медленно падающий снег (или дождь, или нежаркое московское солнце за окном) и знания, что все остальные в это время - на работе…

Плюс три восклицательных знака.

Но самым лучшим временем для сельскохозяйственной борьбы было, конечно, лето. Особенно если вы не валяли дурака, не задирали нос (я не для этого институт заканчивал!..), а записывались сразу, на весь сезон (заканчивал… - не заканчивал… - какая разница!), на самую, как говорится, шару. Хорошо конечно, если рядом с вами были опытные люди, которые могли посоветовать, куда лучше записаться: на косьбу, вечную стройку коммунизма - институтского пионерлагеря - или на образцовую молочную ферму, зачем-то построенную в те годы в Подмосковье по спецзаказу (заказу чьему? - ЦРУ?) не то шведами, не то голландцами.