Саддам Хусейн - Посмертное проклятие

– А разве не лучше будет, отец, если ты проведешь между нами границы? Проведи их между мной и Иосифом, чтобы каждый знал пределы того, в чем определено ему призывать людей. Начнем с арабов. К востоку от нас Ирак, неподалеку Аш-Шам, дальше Хиджаз, Неджд и Йемен. Разве не лучше будет, дабы исключить взаимное вмешательство, чтобы ты указал каждому из нас, в каком направлении действовать, чтобы он знал, куда направить свои стопы? – спросив разрешения, обратился к деду Махмуд.

– Ты прав, и вот мое слово, – отвечал Ибрагим, – народы Неджда и Хиджаза, Йемена и Ирака, кроме Ниневии, – это твоя доля, Махмуд, а Ниневия в Ираке и вся земля Аш-Шам, кроме земли Аль-Джазиры, что прилегает к Ираку, – это доля Иосифа. Но помните, что разделение это символическое и не окончательное, разделение временное, а не на веки вечные. Оно указует вам не различия, а лишь то, в каком каждому двигаться направлении. Какие бы ни случились между вами размолвки, пусть решение будет в соответствии с моим законом и в угоду Господу милосердному. Вы ведь двоюродные братья, и всегда помните об этом. Гоните от себя зло и зависть, гоните шайтана из сердец и умов, остерегайтесь пристрастий и сторонитесь чар чужеземцев, особенно их понимания веры. Опасайтесь Иезекиля, как бы не запятнал он вашу веру проявлением жадности и пристрастия и не исказил пути вашего.

– Ты говоришь: избегайте чар чужеземцев, – это я понимаю, но как ты объяснишь, что значит их понимание веры? Разве вера твоя и законы – не для всех людей на земле? Или они предписаны только нашему народу?

Ибрагим, улыбаясь, вглядывался в лицо Махмуда.

– Да, сынок, вера наша и законы для всех людей, но основой для них стал наш народ. Так пожелал Аллах, хвала Ему, поэтому то, что возникло в духе своем и форме – это и есть главное. И когда мы направляемся с призывом к человечеству, какие бы ни открывались пути перед нами и идущими за нами поколениями, которым мы оставим веру в наследство, мы всегда должны возвращаться к ее основе и началу. Что созрело в сосуде народа, что стало плодом его совести и ума, пусть будет нашим компасом, когда мы пойдем к другим народам, пусть станет основой для решений и толкований, потому что другие народы примут веру из наших рук и мы будем для них хранилищем ее тайн, ее пульсом, ее духом и живым примером у ее истока. Расширится перед нами горизонт, уводя далеко-далеко. И народы, стоящие на убеждениях, не имеющих божественного начала, которые лишь верования, рожденные их желаниями или гениями, чтобы, объединив эти народы в одно целое, провести их через века к тем целям, что избрали они для себя, уверовав в истины, к которым мы их призываем, отойдя от прямого нашего наставления, смешают прежние свои верования с новой верой. Будут множиться поколения, а с ними и новшества, что-то будет изменено жизнью, что-то изменят их правители, а то, что унаследовали они из своих традиций и верований, станет основой их веры и обрядов. Учение же новой веры станет только их частью, а не догмой, отменяющей все остальное. Опасность в том, сын мой, что, повинуясь стремлениям, они отойдут от прямого наставления для правоверных арабов, и тогда вера их станет новой верой, хотя и будет называться по имени нашей веры.

– Спасибо, отец мой, теперь понятно.

– Как-то встречал я людей из страны румов [8]. Встретил я их идущими с караванами в Ниневию из земли Аш-Шам и предложил им нашу веру, хотя они чужеземцы и из чужих племен. Правильно ли я тогда поступил? – спросил Иосиф.

– Правильно, Иосиф, ведь вера наша для всех, для арабов и чужеземцев, будь их кожа белой или черной, смуглой или желтой, как в Китае и с ним по соседству. Но только помните оба, что я только что говорил Махмуду. Это касается вас обоих, если каждый пойдет своей дорогой, начав с пути главного и единого.

– Да, отец, мы запомним твои слова. Но ты впервые заговорил об этом.

– Ты прав, об этом я говорю впервые. Но не потому, что Махмуд спросил меня только сейчас. Я все равно сказал бы об этом, если не сегодня, то завтра или послезавтра, потому что призыв наш, доселе ограничивавшийся землями арабов, теперь обращен к народам и землям за их пределами.

С того дня каждый из них знал границы для своей деятельности, и каждый принимал и наставлял идущих к нему, как было и прежде, как повелел им Ибрагим. И отправлялся каждый из них по деревням и стойбищам племен или на пути зимних и летних кочевий между землей Аш-Шам и другими областями земли Аллаха.