Многие из них признали её модисткой не хуже Анны, и когда мать вышла из больницы, Марина не допускала её к швейной машинке, тем более, что та очень ослабла. Прошло пару месяцев, их материальные дела несколько поправились, но однажды Марина получила повестку в милицию. Она предполагала, что её вызывают в качестве свидетеля драки, которую она видела в магазине, недалеко от их дома. Но в повестке было написано: "для беседы", и Марина не придала этому значения.
В милиции её принял капитан лет 26, и Марина видела, как он изменился в лице, когда она зашла. Она, по принятому в СССР убеждению, не любила милицию и тем более милиционеров, и, когда капитан, назвавшись Гапоновым, начал с ней разговаривать, не скрывая мужской заинтересованности к красивой девушке, она замкнулась, как устрица, вынутая из воды смыкает створки и только слушала, не выражая на лице никаких эмоций. В комнату стали заглядывать сотрудники милиции, и Марина поняла, что она является причиной их интереса.
Гапонов ей сказал, что они получили жалобу от соседей по квартире, что к Марине ходит много людей и что она не работает, а обшивает их, занимаясь таким образом частной деятельностью.
— В пятнадцатидневный срок Вы должны устроиться на работу, в противном случае мы вынуждены будем привлечь Вас к уголовной ответственности за тунеядство.
— Я не могу сейчас пойти работать, мать очень слаба, она инвалид и я должна за ней ухаживать.
— Я прошу Вас меня понять, что я как человек понимаю, что на материнскую пенсию прожить невозможно, но как служебное лицо, вынужден отреагировать на заявление. Распишитесь вот здесь, что я Вас предупредил и можете быть свободны.
Когда Марина собралась выходить, Гапонов встал:
— Извините, Марина Владимировна, нам запрещено обращаться с просьбами к нашим посетителям, но я хотел бы спросить Вас, не могли бы мы встретиться в приватной обстановке?
Марина подумала: "Ну и нахалюга. Не хватало, чтобы ещё с ментом меня видели, хотя он ничего", — но не меняя выражения лица, ответила:
— Я сейчас не могу, очень занята.
— Ничего, я смогу подождать.
Марина промолчала и вышла из кабинета. Она спиной чувствовала, что Гапонов стоит у открытой двери и смотрит ей вслед.
Через несколько дней Марина пошла устраиваться на работу в мастерскую "Ателье мод". Заведующая с ней переговорила и дала согласие принять по низшему разряду, а когда в работе она себя проявит, повысить ей разряд, а значит и зарплату и направила её в отдел кадров Городского управления «Индпошив». Начальник отдела кадров, пожилая, милая женщина, долго с ней беседовала, задавала вопросы, почему она ушла из университета, чем она занималась раньше, кто родители и т. д. Марина ей всё откровенно рассказала и та в конце беседы, сказала, что принять её не может, так как по штатному расписанию работниц низших разрядов не положено, и заведующая ателье не знала этого.
Марина всё поняла и пошла на большую швейную фабрику, на которую принимали всех желающих, так как у них не хватало рабочих. Марину определили в большой цех женского платья на операцию по пришиванию (втачке) рукавов. С этой несложной операцией Марина справилась и по мере освоения одной операции её переводили на другие, чтобы все работницы могли быть взаимозаменяемы.
Подруг у неё на фабрике не было, после работы к ней приходили её клиенты, которых она продолжала обшивать. Фабрика работала в две смены, и Марину это особенно устраивало, так как днём работать дома при дневном свете было гораздо лучше. Но появилась новая проблема. К
Марине несколько раз обращалась секретарь комитета комсомола фабрики, чтобы она вступила в Комсомол. Но Марина говорила, что ей некогда посещать комсомольские собрания — нужно ухаживать за матерью.
Вначале у неё не было отбоя от фабричных мужчин — ухажёров, но она всем давала отбой. Особенно настойчив оказался молодой конструктор одежды, о котором девчата говорили, что он готов трахнуть кошку, если она ему даст. Этот парень, подошёл к сидящей за работой Марине, положил ей руку на плечо, а потом опустил ниже, взял её за грудь и тут же получил от вскочившей на ноги Марины такую оплёуху, что если бы не удержался руками за соседний стол, упал бы.
Многие девчата видели эту сцену и говорили Марине слова одобрения. С тех пор ухаживания местных ловеласов закончились.
Но однажды, после второй смены, в 11 часов вечера, к ней подошёл парень с тремя гвоздиками в руке и вежливо обратился:
Читать дальше