Анатолий Отян - Добро Наказуемо

— Всё, хлопцы, не так просто. Меня везде знают, а Панайоти, (только ему я могу передать дело) знает немногих и его толком не знают.

— Узнают.

— Задали вы мне задачу. Я подумаю. Риска здесь много.

— Кто не рискует…

— Знаю — тот не пьёт шампанского, но тут не до шампанского.

Ладно, подумаю и завтра скажу.

У Семёна и самого проскальзывала подобная мысль, но она не задерживалась в его сознании, потому что он понимал, что с чужой собственностью не обращаются как со своей, а другой стороны, он знал немало случаев, когда друзья, организовавшие кооператив, обманывали друг друга, когда начинали вертеться приличные деньги. Да что там друзья?! Братья становились врагами, отцы проклинали сынов. Да, но все финансовые дела он доверит жене. Ну и что? А что, мало есть случаев, когда жёны уходят к более удачливым и богатым? Но если не верить своим близким, то горит оно всё на свете. И Семёну пришла в голову совсем недавняя история, произошедшая с его соседом, с которым он когда-то конфликтовал.

После смерти жены, Эфрони несколько лет жил холостяком. Но однажды Семён заметил, что из машины Эфрони, заехавшего во двор, вышла пожилая, но молодящаяся женщина. Она ежедневно выводила на прогулку собаку — старую как и она сама, немецкую овчарку, с полусогнутыми ногами и длинной, но причесанной шерстью.

Соседка, всё знающая, что и с кем происходит в доме, рассказала, что Эфрони женился и даже собирается переехать жить к жене, у которой где-то есть свой дом. Эфрони купил же новый «Мерседес», которым очень гордился, буквально каждый раз сдувал с него пыль и чистил пылесосом, наверное, шерсть сыпавшуюся с собаки. А затем ни Эфрони, ни женщины с собакой не стало видно, и Семён понял, что он сменил место жительства. И только недавно та же соседка рассказала Вере следующую историю.

Ещё задолго до женитьбы, Эфрони, которому уже тогда было за семьдесят, оставил доверенность на всё своё имущество и деньги, лежащие в швейцарском банке, своему единственному сыну, живущему в Израиле. Между отцом и сыном (и святым духом) были нормальные отношения, пока отец не женился. Но после женитьбы, Эфрони обнаружил на своём счёте в Швейцарии всего пять Швейцарских Франков, и, наведя справки, узнал, что остальные и немалые деньги переведены на счёт сына в Израиль. Эфрони стало плохо с сердцем, но через несколько дней ему полегчало, и он, просмотрев бумаги, не обнаружил "Большой бриф" на новый «Мерседес», документ, определяющий владельца автомобиля, несмотря на кого произведена регистрация. Он догадался, что документ забрал сын, недавно приезжавший с женой и детьми в гости к отцу. Эфрони не мог поверить, что его сын, которого он любил как любят еврейские отцы своих единственных сынов, которому он дал всё — высшее образование, купил дом, помог организовать своё дело, попросту обворовал отца. Отношения между отцом и сыном (и святым духом) испортились и даже стали враждебными.

Соседка не знала, общался ли Эфрони с сыном после того, но зала, что он подал в суд и по всем пунктам проиграл. Сын воспользовался доверенностью на право пользования деньгами, а "Большой бриф" он не украл, а взял, как берут свою вещь. Эфрони не выдержал предательства и вскоре умер. Соседка, рассказав об этом, жалела Эфрони, но рассуждала, что можно понять и сына. Если бы отец умер раньше, чем сын успел завладеть деньгами и машиной, то большая часть его состояния досталась бы чужой женщине, хотя она, якобы утверждала, что ни на что не претендовала бы.

Когда хоронили Соколова, Семён увидел могилу Деборы Эфрони (Debora Efroni), где на красивом полированном красном граните золотом блестели недавно выбитые свежие буквы — Moshe Efroni (Мойше Эфрони).

Подобные ассоциации приходили на мысль Котику, но ничего лучшего, чем предложение своих работяг, оказавшихся не глупее его, он придумать не мог.

Все сомнения у него отпали после разговора с Верой, которая, как и все жёны, сказала ему, что она и сама об этом думала, но боялась, что раз предложит она, то Семён, как и все мужчины, сделает наоборот.

На следующий день Семён сообщил о своём решении бригаде, и начал бегать по инстанциям, оформляя всё документально. Оформление стоило дополнительных расходов, но экономить на них, Котику не приходило в голову.

За день до процесса Семён сказал Вере, чтобы она не приходила на заседание суда, но она расплакалась и ответила ему, что не может не придти, она и так боится, что его в наручниках уведут от неё и Риты на целых пять лет. Семён согласился, но просил её держать себя в руках при любом исходе процесса. Утром, в назначенное время, он пришёл в городской суд и увидел свою бригаду в полном составе. Он спросил их почему они не работают, на что ему ответили, что его дело касается их не в меньшей степени, чем его самого. Семёну была приятна такая поддержка и он вошёл в здание суда.