Анатолий Отян - Добро Наказуемо

— Почему, я слышала о нём, что это один из лучших кардиохирургов.

— Он еврей. Интересно, что та клиника принадлежит евангелической церкви, а лечатся в ней и работают люди разных национальностей и вероисповеданий. Расскажу тебе забавный случай. После реанимации перевели меня в палату. Я уже с трудом, но мог сидеть на кровати.

Чувствовал себя ужасно, ничего в состоянии покоя не болело, но было какое-то безразличие. Так вот, сижу я на кровати и подходит ко мне сестричка-блондиночка с прибором для измерения кровяного давления, берёт меня за руку и меряет давление. Я наклонил голову, закрыл глаза, и так сижу в полудрёме. Потом открываю глаза и вижу вместо неё чёрную — пречерную индианку. Я не понял, как мгновенно могла почернеть блондинка. По моему взгляду она, наверное, определила удивление и проговорила, успокаивая: "Vampir hat angekommen (Вампир пришёл)" — и улыбается. Я выразил ещё большее удивление, и она мне показала инструмент для взятия крови из вены. Я пришёл в себя и начал смеяться так, что боль в распиленной груди говорила о том, что своим смехом могу свести на нет результат операции. Так что, видишь, случаются чудеса и наяву.

Марина понимала, что шеф пригласил её не для рассказов о чудесах и не для ознакомления с достопримечательностями Бад-Наухайма, но спрашивать не хотела, считая такой вопрос бестактным. Посетить больного человека всегда считается выражением уважения. Уважала ли Марина шефа? Она ему была благодарна за то, что он помог ей вылечить дочь, хотя также понимала, что он ей обязан прибавлением к своим капиталам значительной суммы денег. Не могла Марина пока знать, что эта сумма составляла лишь каплю из того потока, который лился на его счета, и не только его. Но Марина и боялась этого человека. Вот и сегодня он ей напомнил о том, что смерть, будь она проклята, ходит где-то рядом и в любую секунду может махнуть косой. Марина вздохнула, и шеф опять посмотрел на неё испытывающим взглядом, как будто понимая ход её мыслей. Они поели, рассчитались с официантом и вышли в парк.

— Давай посидим, ты ведь понимаешь, что я пригласил тебя не затем, чтобы поболтать, — и доказывая ей, что он действительно знает, о чём она думает, продолжил, — хотя ты и сама, наверное, думала посетить болезного, но без приглашения не могла, — съязвил шеф.

— Какой ответ ты от меня ждёшь? Ты знаешь, что я не люблю лицемерить с людьми так или иначе понимающими, ну как это сказать… с умными людьми. А тебя я дураком не считаю.

— Спасибо и за это. Итак, ближе к делу. Хотя и здесь я понимаю, что ты хотела бы от моих дел держаться подальше. Я прав?

Марина промолчала.

— Теперь слушай меня внимательно. После окончания Плехановского института меня отобрали, как одного из благонадёжных, (отец офицер, а мать тоже фронтовичка, врач, член партии), направили на учёбу в Кембридж, где я изучал экономику, а затем я два года стажировался в Дойче-банке, во Франкфурте на Майне. Зачем я тебе это рассказываю?

Во-первых, я уже неплохо тебя знаю, и уверен на девяносто девять процентов, что никто об этом не узнает, а во-вторых, хочу чтобы ты знала в какой переплёт ты попала, и если понадобиться, суметь сохранить себя в создавшейся ситуации. С того дня, как ты начала на меня работать, не могло быть и речи, чтобы ты вышла чистенькой, отряхнулась, как кошка, попавшая в воду и стала жить по-прежнему.

Больше того, хочу перед тобой быть откровенным, я знал, в какой ты очутилась ситуации после смерти мужа, и подослал к тебе Зойку, которая привела тебя ко мне.

Марина знала, что шеф никогда не говорит правду до конца, понимала и сейчас, что он говорит, только то, что нужно услышать именно ей, но если бы она узнала всю правду, касающуюся его в её судьбе, она вряд ли смогла бы слушать, а вернее слышать своего «наставника», настолько это было ужасно. Она самого начала понимала, что попала в западню из которой нет выхода, и надеялась на то, что если дочь подрастёт, то сможет нормально жить в любой западной стране, и даже её, Маринина, смерть не очень повлияют на Светину судьбу, но она не должна даже пытаться вырваться из лап шефа, так как Света может стать первой жертвой ему в угоду. Вот и пару часов назад шеф проговорился, а может специально сказал о смерти Соколова, наверняка пытаясь её запугать, нет не запугать, а предупредить, что… Дальше было ясно, что необходимо быть нужной шефу, иначе, если станешь ненужной, то превращаешься в нежелательного свидетеля, которого по законам жанра — ликвидируют.