Огюстен Берроуз - Бегом с ножницами

— Ты выглядишь не совсем нормальной, — заметил я.

Она упрямо склонила голову.

— А я вообще когда-нибудь казалась тебе нормальной?

Когда-нибудь я была той матерью, какую тебе хотелось иметь?

Главное, ее не разозлить.

— Ты хорошая мать, — солгал я. — Просто я за тебя беспокоюсь. Ты сейчас выглядишь немного странно.

Тут на меня набросилась Дороти:

— Ты очень любишь осуждать. Именно из-за таких, как ты, твоей маме настолько тяжело жить. То есть я не хочу сказать, что ты это нарочно, но твое поведение угнетает. — Она повернула над огнем пятьдесят долларов, поджигая другой конец.

Мать не отрывала от меня изучающего взгляда.

Дороти, словно ребенок, увлеченный игрой, глядела на пламя, банкноту и собственные длинные красные ногти. Ногти эти резко контрастировали с ногтями матери, вечно обгрызенными до мяса.

Через двадцать минут приехала Хоуп и стремительно влетела в комнату.

—- Привет, — настороженно произнесла она, опуская на пол пакет. Сумку поставила на стул. — Что у вас здесь происходит?

— О, какой совершенно неожиданный сюрприз! Добро пожаловать, Хоуп! — Мать с подозрением взглянула на меня.

Хоуп подошла к дивану и села рядом со мной. Она так давно помогала отцу, что манера ее была ненавязчивой, осторожной, спокойной и профессиональной. Словно она работала в Скорой психиатрической помощи.

— Просто заглянула узнать, как твои дела, Дейрдре. — Голос Хоуп звучал дружелюбно и участливо.

— Все прекрасно, спасибо, — снисходительно ответила мать. Она взяла со стола небольшую корзинку. — Знаешь, что здесь, в корзинке?

Хоуп, улыбаясь, наклонилась вперед.

— Нет, Дейрдре. Что же?

— Дороти, — попросила мать, — не возьмешь ли ты корзинку и не передашь ли ее Хоуп?

Дороти усмехнулась.

— Конечно.

Она поднялась со своего места, взяла корзинку и отнесла ее Хоуп.

Та открыла крышку и, в ужасе вскрикнув, отшатнулась. Швырнула ее на кофейный стол.

—- О Господи, что там такое?

Мать покатилась со смеху, а Дороти уселась на пол возле нее и начала гладить по ноге.

— Сушеные панцири саранчи. Их прислала мне подруга Соня из Техаса. Неужели не нравятся?

Хоуп скривилась.

— Мерзость просто. Мороз по коже.

Мать обожала подобные вещи. В ее спальне на стене висел череп коровы, а в столовой над книжной полкой была прибита кожа гремучей змеи. Повсюду стояли кувшины с ракушками и топляком, с перьями и кусочками меха. Многие из этих странных вещей она использовала в своих поэтических семинарах.

— Какие воспоминания наводит кость? — могла спросить она. Или: — Зажмите волос в пальцах и опишите свои ощущения.

Хоуп наклонилась и снова заглянула в корзинку.

— Не хотелось бы держать такое дома — слишком похоже на тараканов.

— Да уж, точно, — сдержанно ответила мать.

Хоуп снова уселась на диване и изобразила на лице приятное выражение. Дороти продолжала сидеть у ног матери, словно верный шут у ног повелителя. А мать смотрела прямо на меня.

Мне совсем не нравился ее взгляд. Глаза казались просто дикими. А больше всего не нравилось, что она так пристально меня рассматривает.

— Дейрдре, ты хорошо себя чувствуешь? — поинтересовалась Хоуп.

Мать резко дернула головой в ее сторону.

— Конечно. А ты как, Хоуп?

Я сидел и раздумывал о том, сколько раз уже видел это зрелище. Годами, с тех пор, как мне исполнилось девять или десять, каждую осень мать сходила с ума. Я видел в ее глазах бешеное выражение, ощущал странный запах, исходящий от кожи. И всегда все понимал, чувствовал первым, раньше всех. Словно родился с каким-то датчиком, угадывавшим умственное расстройство.

Тарелка едва не угодила мне в голову. Я нагнулся, чтобы взять со стола спички, и это меня спасло. Тарелка разбилась о стену.

Хоуп вскрикнула и спрыгнула с дивана.

Мать закричала мне:

— Ты дьявол, сущий дьявол! — И вслед за тарелкой полетела чашка.

Я снова пригнулся и соскочил с дивана.

— Что с тобой? — закричал я, испуганный и злой. Она сейчас походила на зверя.

Мать поднялась с кресла, обводя нас всех дикими глазами.

— Я тебя не рожала, — зарычала она, — ты нацист!

Я побежал по лестнице в спальню, а Хоуп, тяжело дыша, за мной.

— Папа не смог приехать. Послал меня проверить. Да, конечно, она совсем рехнулась.

— Надо что-то срочно предпринимать, — ответил я.

— Надо... — Хоуп замерла, прислушиваясь к шагам матери — та поднималась по лестнице вслед за нами.

— Черт, — выдохнул я.