Леонид Бородин - Ушёл отряд

И оно прозвучало посредь болот, впервые прозвучало. Какое-то мгновение, а люди в строю уже совсем другие — хорошие люди, все. И надежные. Все.

— Подробности, к сожалению, — продолжал Зотов, от радости на фальцет срываясь, — неизвестны, ну, то есть сколько там фрицев накрошили и прочее. Только что понимать надо? А понимать надо, что началось и теперь уже не остановится! Теперь до Берлина! А наша задача проще некуда: бить немца с его тылу, чтоб генералам ихним шеи судорога сводила, чтоб не поспевали оборачиваться, откуда пендель получили. И первый пендель мы им поднесем скоро, но я пока не скажу когда, по причине военной секретности. Сегодня готовимся к походу. От оружия до портянок — чтоб все в ажуре. Ну а как и что, это вам командир товарищ Кондрашов подробно обскажет. Может, еще раз «ура»? А?

Нескладно, не по-строевому, но хорошо озвучился приболотный лес. Будто именно лес, потому что Кондрашов явно услышал эхо, будто из деревни, что за шесть километров.

Капитан Никитин выбирал к центру всех, у кого были гранаты. Велел сложить в кучу. Одиннадцать штук, и ни одной нашей, все немецкие. Никитин взял одну, над головой поднял, громко спросил:

— Пользоваться все умеют?

— Чё уметь-то? Бери, дернул да кидай.

Никитин поднял другую, с такой же длинной ручкой, но с более толстой «рубашкой».

— Чем отличаются? Ну, знатоки?

Тот же голос слева с четвертого ряда:

— Да помощней будет…

— Поясняю. — Помолчал, дождался общей тишины. — Немецкая граната М-24, вес пятьсот грамм… Наша Ф-1, по прозвищу «лимонка», потяжелее, зато надежнее, другой взрывной принцип. Вот эта, что пятьсот грамм, граната наступательная, разлет осколков до двадцати метров. А эта, — потряс в воздухе другую, подкинул, поймал за ручку, — эта оборонительная, и разлет осколков уже до полста метров, а то и до сотни. Вывод?

Огляделся, ткнул пальцем в недавнего «полицайчика» деревни Заболотки Кольку Большакова. На роже еще следы от побоев за учителя.

— Ну, какой вывод?

— Чего вывод? — втянув голову в воротник ватника, растерянно переспросил парень.

— Тупой солдат — опасный солдат! Для своих опасный. Поясняю тупым. Враг наступает, мы в окопе. Кидаешь оборонительную, осколки тебе не опасны. Мы наступаем, враг в окопе или бежит — кидаешь эту и можешь даже не падать на землю, а, наоборот, рвануть вперед, это, конечно, если умеешь кидать. У меня в роте были солдаты, которые на шестьдесят метров кидали…

Видимо, вспомнив, что ни этих солдат, ни роты вообще больше нет, сник, говорил глухо, глаза в землю…

— Длина рукоятки двадцать семь сантиметров, за счет этого дальность… Граната боится сырости по причине негерметичности рубашки… процент отказа от пяти до десяти… процент отказа нашей «лимонки» меньше одного… Гранаты получат, кому скажу…

Политрук Зотов слева на носках сапог дотянулся до уха Кондрашова, прошептал:

— Я тоже тупой! Ничего этого не знал.

А капитан Никитин вдруг снова ожил, подозвал к себе бойца в шинели… Вообще, в шинелях только четверо, все остальные кто в ватниках, а кто и в полушубках. Но и те, что в шинелях, под шинелями душегрейки на овечьем меху. Основательно подраздели деревню партизаны отряда имени Щорса. «Налево застава, махновцы направо, и десять осталось гранат…» У нас положение лучше — гранат одиннадцать. А вот что налево, что направо— ситуации схожие.

— Фамилия? Стоп! Помню. Птичья фамилия… Кречетов, так? Синие петлицы… Что? Никак, кавалерия?

— Так точно, товарищ капитан. Разведсотня восьмой стрелковой.

— И где сотня?

— Немцы пулеметами всех лошадок-коней посекли.

— А люди?

— Чё люди… Неполная сотня против полка… Забрали людей. Кто успел стрельнуть раз-другой, кто нет…

Капитан глянул злобно на бойца, отчеканил, как приговорил:

— Короче, сдалась разведсотня восьмой стрелковой.

— Можно и так сказать, — вяло согласился Кречетов, — забрали…

— А ты?

— Повезло. Проскочил.

— Лошадь?

— Прыгал с бугорка в ручей, а в ем камни. Обе передние поломала.

Опять, видимо, вспомнив, что и сам один из роты жив, а рота, между прочим, не сдалась, похмурнел Никитин.

— Ну а это чудо-юдо откуда у тебя? — спросил, забирая из рук солдата необычный немецкий автомат с двумя рожками. Один — нормально, а другой сбоку.

— Это потом уже… Подобрал…

Никитин поднял над толпой автомат-урод.

— Полезную историю расскажу вам, солдаты. Эту штуку сам впервой вижу, но слышал… Вот в чем фокус. Как прослышали немцы про наш «пэпэша», так слегка загрустили. Ведь что есть наш «пэпэша»? Вот вам ситуация: три солдата метров пятьдесят друг от друга, да если еще с запасными дисками, они несколько минут могут держать на земле роту наступающего противника. А за это время какой хошь маневр можно успеть провести… Плотней, чем один пулемет, потому что, во-первых, сектор обстрела больше, а во-вторых — три по семьдесят, это двести выстрелов! Это не ихние тридцать два в рожке. Да и в ближнем бою преимущество. Я тогда при одном штабе был… Получили донесение, что решили немцы нашему «пэпэша» сочинить противостояние. Тут смотрите, в чем хитрость, один рожок использовал, а теперь… сейчас сообразим… ну да… нажимаем… что-то вроде фиксатора… ага! Сдвигаем, вот и второй рожок под патронником. Теперь вроде бы, как и у нашего, уже не тридцать два патрона, а шестьдесят четыре. Только это и ежу ясно, что, положим, на бегу, наш «пэпэша» перезарядить сподручнее. Так что по вооружениям у немцев перед нами никакого преимущества. К примеру, наш новый танк Т-34… Ну, об этом вам лучше после наш боевой танкист расскажет…