Леонид Бородин - Год чуда и печали

— В жизни такое бывает, чего знать никому не на пользу!

Какой у нее голос! Я крепко сжал ее руку обеими руками и сказал шепотом, но горячо:

— Если я кому скажу, пусть умрут мои родители!

Она покачала головой.

— Даже если ты на семь ветров скажешь, пусть всегда живут твои родители! Таких тайн нету, что дороже отца с матерью!

И мне стало стыдно за мою дурацкую клятву. Она еще погладила меня по голове и пошла. Мальчишки насели на меня, пытаясь узнать, о чем мы говорили. Я что-то соврал им.

Генкиного деда увезли на дрезине в Слюдянку. С ним поехал и Генка, успевший крикнуть нам, что привезет деда назад здоровехонького.

Я долго ходил по берегу Байкала и думал о том, что услышал. И хотя я догадывался, что произошло в тайге в Сухой пади, и это было страшно и интересно, но я почему-то все время слышал только одну фразу и даже произносил ее вслух, пытаясь повторить интонацию, какой она была сказана:

«И как же тебя простить за такое, Гриша?»

Когда, наконец, мне удалось воспроизвести точно интонацию, мое радостное подозрение перешло в уверенность. Старуха Васина именно этой фразой уже простила Белого деда! И когда он ответил ей: "Как можешь!" — это было почти "спасибо"!

Тогда я вспомнил другую старуху, которая простить не может и не хочет, и вспомнил все остальное, хотя, конечно, и не забывал вовсе, но будто какой-то зарок давал себе не думать о том.

А все, что было со змеей! Это очередная шутка Сармы? А вдруг нет! А вдруг она всерьез обещала освободить Ри! Я столько дней потерял, а точнее, украл у Ри ее дни свободы! Да как же я мог забыть или не думать или думать о чем угодно, только не о самом главном!

Немедленно бежать к Сарме и требовать, чтобы она выполнила обещание! И пусть змея оказалась палкой, но ведь палка БЫЛА змеей, и я протянул ей руку. Ведь протянул!

Никогда еще так быстро я не забирался на Мертвую скалу! Будто на одном дыхании! Перед Сармой предстал запыхавшийся, но полный решимости.

— А ее уже там нет! — сказала Сарма, хитро ухмыляясь.

— Как нет? А где?

— Она живет среди людей! Ты недоволен?

Я растерялся, торопясь разобраться в собственных чувствах. Такого варианта я не предвидел.

— А где она? — спросил я.

— Тебе же сказали, она живет среди людей!

— А я...

Я хлопал глазами.

— А ты должен радоваться, но радости твоей я что-то не вижу! — ехидно отвечала Сарма. — Ты, конечно, надеялся, что я выдам ее тебе в ручки, ты уведешь ее и женишься!

Она, эта старуха, не иначе как спятила! Но в одном она была права! Я тысячу раз представлял себе, как вывожу Ри из пещеры на солнце, как веду в поселок, как показываю Байкал!

— А можно мне ее увидеть?

— Зачем? Ведь она теперь тебя больше не знает!

— Не знает! — в ужасе вскричал я. Сарма усмехнулась, но сказала без зла:

— А как бы она жила среди людей, если бы помнила все! Разве она смогла бы жить?

— Как? Она все забыла? И отца, и предание, и все!.. Я хотел сказать "и меня", но удержался.

— Конечно! — ответила Сарма. — Иначе она не смогла бы жить!

Это была какая-то немыслимая, жестокая правда! Нельзя было возразить, но и согласиться было еще труднее.

— А Байколла... он как... он теперь там один... совсем один...

Сарма зло насупилась.

— Молчи! И не смей больше ничего говорить! И того, что я сделала, так много, что тебе не понять! Но я еще не все тебе сказала! Ты способен слушать и понимать?

— Да.

Я врал. Я был не способен что-либо понимать. Мысли мои, будто пьяные, шатались в голове и налетали друг на дружку. Сарма говорила нравоучительно и торжественно:

— Я освободила девчонку Байколлы! Это значит, я освободила ее от горя. Главное — это! Вывести из замка — и ты бы мог! Но смог бы ты дать ей спокойствие души? То-то! Но понимаешь ли ты, что печали и горя не бывает без человека, что освободить кого-то от горя — это значит передать его кому-то! Понимаешь ли ты это?

Я кивнул головой и, конечно, соврал. Я не понимал!

— Так знай же! Ее беду принял на себя ты! Придет время, и ты, хилое дитя несчастных родителей, возопишь от тяжести взятого на себя, и ты прибежишь ко мне и попросишь, чтобы я освободила тебя, и обещаю, я сделаю это, потому что не по твоим хрящикам такой груз! И тогда девчонка вернется на свое место, ибо не может быть пустым место печали! Вина, что порождает печаль, никогда не исчезнет, и потому вечны печаль и горе! Девчонка вернется к отцу, а ты забудешь все, что знал! Вот так будет!

— Она не вернется! — крикнул я. — И так не будет!

Из всего, что сказала Сарма, я понял, что по моей вине Ри может снова оказаться на скале. Но если это зависит от меня, такому не бывать! В это мгновение мне казалось, что сто раз, если потребуется, я протяну руку змее! Или что-нибудь еще страшнее!