Томас Пинчон - V.

Мейстраль пожал плечами, повернулся и пошел прочь. Даже не оглянулся, а в его тяжелой поступи уже не было прежней уверенности.

Стенсил вознес короткую молитву: пусть с годами у него поубавится уверенности.

Когда он вернулся в гостиную, Вероника улыбнулась:

– Все уладили?

Стенсил обессиленно рухнул на стул в стиле Людовика XV, на спинке которого два серафима кого-то оплакивали на темно-зеленой лужайке бархатной обивки.

– Да.

Шестого июня напряжение продолжало нарастать. Подразделения полиции и воинские части были приведены в состояние повышенной готовности. Торговцам снова неофициально было рекомендовано закрыть магазины.

Седьмою июня в 3:30 пополудни на Страда Реале начали собираться толпы народа. В течение следующих полутора дней бунтовщики завладели улицами Валлетты. Они напали не только на «Кроникл» (как обещали), но также на Юнион Клаб, Лицей, Дворец, на дома депутатов-антимиццистов, разгромили оставшиеся открытыми кафе и магазины. Десантные отряды с «Эгмонта», армейские подразделения и полиция объединили усилия для наведения порядка. Несколько раз они занимали оборону, пару раз открывали огонь. Выстрелами убило трех мирных жителей; семерых ранило. Значительно больше людей было покалечено во время массовых беспорядков. Восставшие подожгли несколько зданий. Два грузовика королевских ВВС с пулеметами отразили нападение на мельников в Хамруне.

От этого незначительного завихрения в мирном курсе мальтийского правительства остался единственный отчет следственной комиссии. Июньская Заварушка (как стали ее называть) закончилась так же внезапно, как и началась. Ничего толком сделано не было. И в 1956 году важнейший вопрос о самоуправлении по-прежнему оставался открытым. К этому времени Мальта продвинулась лишь к двоевластию, а в феврале еще больше сблизилась с Англией, когда избиратели с перевесом три к одному проголосовали за делегирование мальтийских парламентариев в британскую Палату общин.

Ранним утром 10 июня 1919 года шебека Мехмета отплыла от причала Ласкарис. На корме сидел Сидней Стенсил, похожий на какой-то старинный навигационный прибор. Никто нс пришел его проводить. Вероника Манганезе удерживала его до тех пор, пока ей это было нужно. Глаза Стенсила неотрывно смотрели за корму.

Однако, когда шебека проходила мимо форта Святого Эльма, к причалу подъехал сияющий «бенц», из него вышел черноливрейный шофер с изувеченным лицом и, встав на краю пирса, стал смотреть вслед уходящему судну. Спустя какое-то время он помахал рукой – в движении его запястья было нечто сентиментально-женственное. Он крикнул что-то по-английски, но никто из стоявших на пирсе не понял ни слова. Человек плакал.

Проведите линию от Мальты до Лампедузы. Это будет радиус. Где-то в пределах очерченного таким образом круга вечером десятого числа пронесся водяной смерч, бушевавший не более пятнадцати минут. Но этого ему вполне хватило, чтобы закрутить и поднять футов на пятьдесят скрипящую шебеку – обнаженное горло Астарты взметнулось в безоблачное небо, – а затем швырнуть ее обратно в Средиземное море, поверхность которого вскоре обрела прежний вид – белые барашки волн, островки бурых водорослей, мириады искрящихся точек, вобравших весь спектр лучей безжалостного солнца, – и навеки сокрыла все то, что исчезло в пучине морской на исходе тихого июньского дня.

Даже среди писателей-постмодернистов Пинчон выделяется богатством интертекстуальных связей. Фактически каждое упомянутое в тексте имя может быть откомментировано: за именами героев стоят мифологические, фольклорные, религиозные, музыкальные и литературные отсылки, а упомянутые в тексте исторические фигуры могут оказаться связаны друг с другом самым неожиданным для читателя образом. Помимо этого, весь роман пронизан разветвленной сетью мотивов, иногда незаметных на первый взгляд, но образующих подоснову всего повествования. Потому подробный комментарий к «V.» должен был бы представлять собой том, сопоставимый по объему с самим романом. Разумеется, рамки данного издания не позволяют выполнить подобную работу. По этой причине авторы настоящих комментариев решили ограничиться прояснением многочисленных реалий, без знания которых временами трудно понять и без того герметичный текст романа. В большинстве случаев не комментируются имена вымышленных лиц и переклички с другими текстами самого Пинчона.