Владимир Ераносян - Фронтмен

На выходе из мрачного парка я увидел табличку метро с надписью «Беллас Артес». Я принял решение спуститься в местную подземку. Просто чтобы сравнить с московским метрополитеном.

Станции метро показались мне ультрасовременными по дизайну, а поезда неожиданно новыми. Из всего этого нетрудно было сделать вывод, что в стране, где столько нефти и газа, по определению водятся большие деньги, часть из которых все же тратится на блага цивилизации.

Мое внимание в вагоне привлекла католическая монашка в синей рясе и белом платке с массивным серебряным крестом на груди. Ее одеяние, наверное из-за синего цвета, не выглядело столь траурно, как черные балахоны вечно скорбящих православных отшельниц. Хотя по ее одухотворенному лицу было понятно, что в своей обители у подножия Анд она живет и молится во Христе не менее жертвенно, чем принявшие добровольный постриг где-нибудь в Киево-печерской лавре или Новодевичьем монастыре. Моя экуменистическая вера в Бога не ограничивалась интервалами конфессий, поэтому я наблюдал за католической монашкой без предубеждений, и как эстет любовался ее распятием. Оно казалось невероятно красивым.

Точно такие же эмоции, но по поводу моей золотой цепочки, испытывали двое «чиканос» в винтажных ободранных джинсах, которых я приметил только потому, что они вышли со мной на одной станции — я хотел прогуляться по бульвару Сабана Гранде, что считался одним из эпицентров ночной жизни венесуэльской столицы.

Эскалатор поднял меня вверх, а плотная толпа пассажиров выплюнула на улицу. Подозрительные «чиканос» с золотыми фиксами остановились у кафе, что меня окончательно расслабило. Правда, ненадолго… Я прогуливался по бульвару с мороженым в руках, которое мне так и не суждено было распробовать.

У одного из перекрестков меня окликнул зачуханный полицейский с явным дефицитом веса, который вынырнул из палатки, наспех оборудованной под пункт охраны общественного порядка.

Неряшливый вид блюстителя закона разительно отличался от образа бравых гвардейцев в красных беретах, что курировали аэропорт. Ассоциации возникли сразу, ведь вид местных сотрудников правопорядка был до боли знакомым и поразительно напоминал слоняющиеся у московского стадиона Лужники парочки патрульных-срочников внутренних войск в форме на два размера больше положенного с неаккуратно пришитыми шевронами. Даже насчет «парного конферанса» я не ошибся. Рядом с первым бойцом мгновенно нарисовался второй, с отвисшей до колен кобурой. Из нее «грозно» выглядывала рукоять личного оружия.

Они потребовали «пасапорте». Я ответил по-испански с английскими вкраплениями и русскими жаргонизмами, что не взял с собой ничего, кроме магнитного ключа от номера в отеле «Каракас Хилтон». Предъявление ключа не убедило патрульных в моей благонадежности. Зато побудило обыскать меня до носков. Принять меня за колумбийского наркодилера было, конечно же, легко. Особенно, если учитывать мою колоритную внешность и плейбойское одеяние, подчеркнутое золотой цепочкой. Ну да, цепочка. Копы, менты, фараоны, или, как их там, гибэдэдэшники с пэпээсниками… Они буквально пожирали глазами мою ювелирную собственность, но оставили ее на десерт. Сперва «легавые» попросили показать содержимое карманов.

Бумажные боливары и кредитная карта «Виза» Сбербанка России их не впечатлили, как, впрочем, и карта ВТБ-24. Фурор произвела салатовая купюра в сто евро! Она была бесцеремонно изъята, на что я ответил русским матом и угрозой расправы с привлечением независимых журналистов — благо я знал слово «периодиста», [18]и имя Уго Чавеса.

Они мне не поверили, продолжая хвататься за рукоятки своих пистолетов и дотрагиваться до моей цепочки. Делали они это ровно до тех пор, пока в непосредственной близости не затормозили трое мотоциклистов.

Ребята выглядели угрожающе круто. Они были экипированы в пятнистые обтягивающие комбезы и вооружены компактными автоматами. То ли израильскими «узи», то ли «кипарисами» российского производства. Легкие бронежилеты и стальные кони делали их похожими на «коммандос». Старший, седовласый метис, был по «гражданке», с ламинированным бэйджиком на груди. Мои обидчики сразу признали в нем начальство, и нехотя повинуясь, доложили обстановку.

— Подозрительный тип. Говорит, что русский, а похож на пуэрториканца… Или на колумбийца. Русские же — они все светлые и голубоглазые, и нос у них картошкой… Пугает журналистами, — доказывали постовые мотоциклисту, видимо сотруднику венесуэльской спецслужбы, — Может его заслали. Мы четко следуем инструкции, обыскиваем иностранцев на предмет наличия оружия, наркотиков и запрещенной литературы.