Array Array - Сюзи, «Лед Зеппелин» и я

— Джимми Пейдж! Джимми Пейдж! — говорит Роберт Плант, и опять грохочет «Целая уйма любви», как поезд у Сентрал–стейшн в Нью–Йорке, потерявший управление и летящий к катастрофе. Идеальный гитарный рифф повторяется снова и снова. Та–да та–да ДА та–да та–да. Зрители сходят с ума и карабкаются на сцену. Охрана с боем спихивает их. Гитара обрывается в раскат барабанов и — конец.

— Спасибо всем огромное! Спокойной ночи!

Зрители в тоске кричат «бис». Я вою вместе с ними, но я уже отчасти пришел в себя — до меня начинает доходить, что я целовался с Черри. Она по–прежнему держит меня за руку и явно не собирается отцепиться. Эйфория понемногу выветривается, я начинаю осознавать, что все пошло не так. Меньше все на свете мне нужно заводить отношения с Черри.

Я отнимаю у нее свою руку и оглядываюсь по сторонам. Мне улыбается Зед. Я в ответ тоже улыбаюсь, но через силу. Зед же говорил мне, чтобы я гулял с Черри. Он явно видел, как мы целуется и держимся за руки, и решил, что это путевая мысль. Я в этом не убежден. Черри выросла в моих глазах, когда рванула к сцене. Она определенно показала себя куда более активным и преданным поклонником «Лед Зеппелин», чем Сюзи, которая осталась где–то сзади, возможно — из вредности. Но Черри — это не Сюзи с золотыми волосами, и никакой восторг от «Лед Зеппелин» этого не изменит.

Я представляю, что́ начнется в школе, если народ узнает, что я гуляю с чумичкой Черри. Все будут смеяться. У меня вспыхивает лицо — я понимаю, что ребята из школы, возможно, видели, как мы с ней целовались. Я отступаю назад, подальше от нее. И хотя Черри, сияя улыбкой, смотрит на меня, я стараюсь не встречаться с ней взглядом — вместо этого я усиленно начинаю орать «бис».

Группы всегда играли на «бис» в «Гринз–Плейхаусе», однако иногда это было чистой проформой. Если группа так себе, и зрителям, в общем, фиолетово, музыканты выждав тридцать секунд возвращались на сцену. С «Лед Зеппелин» было наоборот. Зрители истерически орали, требуя их возвращения, но сцена долго оставалась пустой — куда дольше, чем на любом другом концерте.

Концерт — по–английски «gig». Интересное слово. Оно раньше означало что–то вроде повозки, а также прихоть, волчок или ветреную девицу. «Оксфордский словарь» не знает, почему оно стало означать еще и музыкальное мероприятие. «Словарь Брюэра» говорит, что впервые его использовали в этом смысле американские джазовые музыканты в тридцатые годы, но откуда это слово произошло, он не знает.

Вышибалы пользуются передышкой, чтобы снова занять свои места перед сценой, и нас оттесняют назад. Черри не отпускает меня, и мы оказываемся рядом с Грегом и Сюзи.

— Фантастика! — орет Грег мне в ухо. Я ощущаю, что не только выпивка и группа порадовали Грега. Он сблизился с Сюзи. Из–за Фионы и Зеда Сюзи жутко расстроена. Ей очень даже может потребоваться немедленное утешение. Сегодня дома у Сюзи никого — ее родители уехали. Я отчаянно пытаюсь нащупать способ отшить Грега и утешить ее самому.

Поэтому я отпускаю какой–то смехотворный комментарий насчет Атлантиды, которая вознеслась из волн, чтобы приветствовать Фантастическое Драконье Войско. Грег смотрит на меня с жалостью, как мужчина, который уже вырос из детских игр. Сюзи вообще на меня не обращает внимания и отворачивается к сцене.

Я проклинаю себя за то, что сморозил такое. В момент накала страстей и возбуждения вечно я делаю все не так.

Зед налетает на Сюзи и улыбается ей, и начинает заливаться о «Лед Зеппелин». Сюзи смотрит на него холодно и прижимается к Грегу. Черри хватает меня. Она снова надела очки, у нее возбужденный вид.

— А теперь я могу вступить в Фантастическое Драконье Войско? — кричит она.

Я ее ненавижу.

Зал ревет. Никто не сойдет с места, пока мы не услышим «бис». Когда «Лед Зеппелин» снова выходят на сцену в руках у Роберта Планта цветы.

— Это цветы Дженни! — радостно орет Зед и бесстрашно вскакивает на какой–то уцелевший обломок сиденья и начинает приплясывать. В мире Зеда нет ничего неправильного. Он по–прежнему в своей бекеше, но снял футболку и размахивает ею в воздухе, как маленьким, но победоносным знаменем «Лед Зеппелин». Его голая грудь блестит, как у Роберта Планта.

Джимми Пейдж начинает риф из «Сердцеедки», и толпа снова взрывается.

Я представлял себе американских астронавтов, летящих по орбите Земли. У них были друзья, которые ходили по Луне, и родственники, которые воевали во Вьетнаме. Президент Никсон был в восторге от обоих подвигов. Астронавты, возможно, потеряли родственников во Вьетнаме, а эти самые родственники, возможно, ходили смотреть на «Лед Зеппелин» за год до того, как их призвали в армию. Они были среди тех 16 тысяч зрителей в «Спектруме». Это куда больше, чем могло вместиться в «Гринз–Плейхаус», но никого из зрителей в Глазго не ждала гибель во Вьетнаме. Я читал, что «Целая уйма любви» была очень популярна у американских войск во Вьетнаме, но не знаю, так ли это на самом деле.