Виталий Дёмочка - Строгий режим

— Лёха, Антон, — толкнул Бандера спящих парней и вытащил из-под шконки вторую сумку.

— Чё такое? — зашевелился Леший, потягиваясь и поворачиваясь.

— Я уезжаю, — грустно проговорил Бандера, перекладывая из своей старой сумки в новую комплект постельного белья и ещё кое-какие вещи.

— Как — уезжаешь?! — в один голос воскликнули Леший с Антоном и мигом подскочили со своих мест.

Дверь открылась, и хотя Бандера ожидал этого, вздрогнул с испуганным взглядом. Он так не хотел уезжать, что испугался этого открытия двери так, как будто его поведут на расстрел. Но он быстро взял себя в руки и, схватив сумку, прощался с друзьями уже на ходу.

— Там чё в сумке осталось, Леший, разберитесь чё куда, — говорил он бегущим за ним прямо в трусах Лешему и Антону.

— Ты с собой всё взял, что нужно? — спросил Леший, вспомнив всё же спросонья о том, что все общаковые деньги были у него.

— Да, всё нормально, Лёха, давай, — остановился Бандера на пороге и, обнявшись с ними на прощание, вышел и присоединился к стоявшим на продоле арестантам, тоже уходящим этим этапом.

— Пошли, — скомандовал ДПНСИ, когда корпусной уже закрывал дверь.

На секунду Бандера успел увидеть лицо Юрия с довольными глазами, но сейчас это уже не имело для него никакого значения. Проходя мимо двери хаты один шесть и глянув на неё с тоской в последний раз, он понимал, что этот тюремный роман для него закончился. Он переживал это так сильно, как будто заканчивалась его жизнь.

Лишь оказавшись в отстойнике и прислонившись спиной к бугристой цементной стене, он вспомнил о трёх литрах водки, которые забыл выложить в хате. В переживаниях он даже не заметил излишней тяжести своей сумки. Пройдясь по отстойнику в поисках знакомых, он наткнулся на Горея, с которым сидел ещё в первый срок.

— О, здорово, — сказал он. — Ты тоже, что ли, поехал уже?

— Здорово. Да я на МОБ пока, операцию ж мне делать будут.

— Понятно. Больной, короче. С кем же тогда мне водку выпить?

— В смысле? Ты чё, думаешь, раз больной, водку нельзя? — тут же встрепенулся Горей. — Наоборот, спирт — это ж лекарство.

— Ну, пошли тогда, — Бандера подвёл его к своей стоящей у стены сумке и вытащил из неё две полуторалитровых бутылки.

— Охе…а-а-а-ть! — радостно воскликнул Горей. — Гуляем!

— Зови ещё кого-нибудь, я-то не пью, — сказал Бандера, но его последних слов Горей уже не слышал. Возбуждённым голосом он звал своих друзей и знакомых.

— Рудик, Хома, айда сюда! Костэн, ты где там? Лёха.

Все подходили и, потирая руки, восхищённо восклицали и присаживались на корточках к импровизированному столу, который Горей уже сооружал на своей сумке. Кто-то доставал из кармана конфеты, кто-то из сумки сало и лук, что более подходило к закуске. Остальные заключённые, учуяв запах водки, когда Горей уже начал разливать по кружкам, ходили вокруг и сглатывали слюну, стараясь не смотреть на это пиршество.

— Эх, бля, в Столыпине бы, конечно, лучше было, — качал головой Горей. — Но хули сделаешь, через шмон с таким добром не дадут пройти.

— Да и хер с ним, дорога и так весёлая будет, — махнул рукой тот, которого Горей называл Костэном. — Я за всё время здесь только раз так гулял, когда у Соломы днюха была. Он нам толкнул наверх такую же бутылочку.

— Ты чё, в девять шесть сидел? — спросил его Бандера. Но ответа он уже не слышал, хотя Костя ещё что-то там рассказывал про Солому. Прислонившись к стене и не ощущая давящих в спину острых цементных камней, он сидел и думал о том, что хоть Соломе и повезло, что Бандеру забрали на этап, но всё же он молодец, переиграл всех. И к тому же он пользуется среди арестантов авторитетом, таким, что его день рождения вспоминают ещё через полгода, и Протасу вряд ли удастся сделать здесь что-то против него. Может, он даже и рассчитается как-нибудь за свою подругу с помощью своих денег, но Бандере от этого легче уже не будет. И он старался смириться со своей участью проигравшего, хотя это было и нелегко.

Первыми прогон из восемь семь получили в камере семь ноль. Прочитав его, Валёк молча протянул его Стасу и угрюмо заходил по хате.

— Ох, них…я! — прочтя, схватился за голову Стае, не веря своим глазам и перечитывая вновь. — Е…ануться легче…

— Чё, чё такое? — сразу подскочил к нему со шконки Лис и, увидев написанное, сделал изумлённое лицо и протянул: — Е…а-а-ать.

— Я сам о…уел, — качал головой всё ещё не пришедший в себя Стае.

— Не, ты прикинь, Валёк. Это ж пи…дец полнейший, — показывал маляву Вальку Лис, как будто тот её не читал. — Больше грева нам от него не будет. У пидора ж стремно брать, правильно?