Владимир Шаров - «Мне ли не пожалеть…»

Узнав тогда об их затее, он сперва безмерно возмутился, а потом подумал, что надо и вправду взять ее, как Авраам Сару, и уйти из этой Богом проклятой страны, начать все сначала. Они же пусть живут как умеют.

Впрочем, их расчет был отчасти верен. С ней он в самом деле забывал все плохое, что видел в них, и с Богом, своим Богом, с Богом, который заключил с ним завет, он тоже примирялся, когда она пела, и верил, что она – достаточное оправдание всего. Если бы его, как некогда Господа с Содомом и Гоморрой, умоляли пощадить город и спрашивали: разве мало десяти, пяти праведников, чтобы он смилостивился, – он бы не задумываясь сказал, что ее голоса, того, что она пела, с лихвой хватит, чтобы народ был пощажен.

Хоть они и ждали Спасителя, здание союзнических отношений между эсерами и скопцами худо-бедно продолжало возводиться и после ее отъезда из России.

Возможно, при ней все было бы быстрее и легче, с меньшими недоразумениями и издержками, с меньшей подозрительностью, но это, в общем, неважно. Сейчас я, например, уверен, что так было правильно. Им нельзя было дать и шанса сказать, что это чужое, что союз этот навязан. Строя сами, они многое поняли, во многом разобрались; все это прошло через хор, было ими пропето, я говорю не только о тех отношениях, что были между ними, но и о том, что было в каждом из них. Это тоже оказалось очень и очень существенно для последовавшего дальше.

Вчерне то, что могло быть построено без Бальменовой и ее Сына, было закончено скопцами и эсерами к семнадцатому году, а полностью все завершено к двадцатому, сразу вслед за окончанием гражданской войны. Однако взаимоотношения, установившиеся между скопцами и хлыстами внутри его хора, даже для Лептагова долгое время представлялись полной загадкой. Это неудивительно. В Кимрах после реформ, начатых Бальменовой, они быстро сделались совсем иными, нежели на прочей территории империи. Везде скопцы и хлысты давно уже были разными сектами. В хоре же все как бы обратилось вспять, причем по соображениям чисто политическим.

Тесное общение с эсерами скоро убедило и скопческих и хлыстовских вождей, что если они в самом деле хотят спасти не одних лишь себя, но и весь избранный народ Божий, они снова должны объединиться. Когда обе стороны это поняли и как шли переговоры, Лептагову узнать не удалось, но на чем в общих чертах сошлись скопцы и хлысты, ему стало известно довольно скоро.

Новая секта (по моде того времени они предпочитали ее называть «партия») по обоюдному согласию получила следующее устройство: скопцы, как дальше продвинувшиеся по пути спасения, составили элиту партии, некий орден избранных и посвященных, весьма похожий на слой профессиональных революционеров у народников. Присущий скопцам дух равенства и всеобщего братства, их готовность не задумываясь отдать жизнь за спасение от греха, умение скрывать в глубокой тайне задуманное сделали их превосходными руководителями. В итоге партия очень скоро стала страшной нравственной силой. Скопцы по собственному согласию делились на два разряда, в соответствии с которыми происходило занятие высших должностей внутри секты, а в будущем и в государстве. Низший слой – скопцы «малой печати», или скопцы, «севшие на пегого коня», – то есть те, кто, чтобы избавиться от соблазна, отрезал себе шулята – «яблоки с древа познания добра и зла», ввергшие человека в первородный грех. Высший же слой партийцев образовали скопцы «большой печати», или скопцы, «пересевшие на белого коня», те, кто, кроме шулят, дал отрезать себе ствол – само «древо познания добра и зла», кто избавился и от «ключа ада».

По этому раскладу из хлыстов, казалось, должен был формироваться рядовой состав организации, и Лептагов долго не мог понять, как хлыстовские руководители, обладая несравненно большими деньгами и влиянием, чем скопцы, могли на это согласиться. Получалось, что от союза выигрывают, и много выигрывают, одни скопцы, что же до хлыстов, то они, ни с того ни с сего официально признав свою второсортность, уходят в тень.

Недоумение Лептагова было оправданным: соглашение, которое заключили между собой руководители хлыстов и скопцов, было куда сложнее. В свое время апостол Павел, понимая, что срок второго пришествия Христа на землю близится и надо искать не одних избранных и непорочных, а спасать каждую душу, всякого, кого еще можно спасти, убедил других учеников Христа, что для вновь присоединившихся к общине необязательно выполнение многих обременительных правил иудейской веры, таких, например, как обрезание или кашрут. И сейчас, когда время страшного суда снова приблизилось, скопцы сознательно и полностью передали в ведение хлыстов, чьи требования к новообращенным были явно мягче, вопросы, связанные с привлечением в партию новых членов.