Сара Уотерс - Бархатные коготки

Разумеется, обычный образ жизни был теперь не для нас: при том, что Китти выступала за вечер в двух, трех, а то и четырех залах, мы стали возвращаться на Джиневра-роуд не ранее половины первого или часа, усталые, разбитые, но радостно взволнованные от поездок по городу при лунном свете, тревожного ожидания в гримерных и за кулисами. Дома мы заставали Симса, Перси и Тутси, а также ее приятельниц и кавалеров; свежие, розовощекие, такие же веселые, как мы, они готовили в кухне миссис Денди чай и какао, гренки по-валлийски и оладьи. Появлялась и миссис Денди (издавна давая приют театральной братии, она и сама перешла на их образ жизни), предлагала сыграть в карты, спеть или потанцевать. В такой обстановке недолго оставались тайной моя любовь к пению и красивый голос, и я не один раз вместе с Китти затевала полночные хоры. Ложилась я теперь не раньше трех, а вставала в девять-десять — о привычках устричной торговки было забыто сразу и полностью.

Но разумеется, я не забывала о своей семье и доме. Как уже было сказано, я посылала им почтовые карточки, афиши Китти, пересказывала театральные сплетни. В ответ они слали мне письма и небольшие посылки — бочонки устриц, конечно, которые я вручала квартирной хозяйке, чтобы подала нам всем на ужин. И все же писала я домой все реже, откликалась на их послания и подарки кратко и с опозданием. «Когда ты приедешь нас повидать? — неизменно спрашивали они в конце своих писем. — Когда вернешься в Уитстейбл?» И я отвечала: «Скоро, скоро…» или «Когда Китти сможет меня отпустить…»

Но Китти не могла без меня обойтись. Проходили недели, сменялось время года, ночи становились длиннее, темнее и холоднее. Уитстейбл не то чтобы стирался из памяти, но мерк. Нельзя сказать, что я не думала об отце и матери, об Элис и Дейви, о моих кузенах — просто о Китти и моей новой жизни я думала больше…

А подумать было о чем. Я служила у Китти костюмершей, но одновременно была ее подругой, советчицей, помощницей во всем. Когда она разучивала песни, я держала ноты и подсказывала ей, когда она запиналась. Во время примерок я наблюдала и кивала или трясла головой, если костюм сидел плохо. Когда она по совету мудрого мистера Блисса (или Уолтера, поскольку так мы к нему теперь обращались, а он к нам — Китти и Нэн) — так вот, когда она по совету Уолтера часами бродила по лавкам и рыночным площадям, изучая мужчин, я ее сопровождала; вместе мы присматривались к легким шагам констебля, усталой поступи уличного торговца, энергичной походке свободного от службы солдата.

Мы узнали весь этот легкомысленный город, с его ухватками и манерами, я приспособилась к нему, как приспособилась к Китти, и, как ею, была им очарована. Мы посещали парки — те самые красивые парки и сады, поразительно зеленые среди скопищ пыли, но с твердыми дорожками, по которым так легко ступать. Прогуливались по Уэст-Энду, сидели и любовались всем, что того стоило; не только прославленными лондонскими достопримечательностями — дворцами, памятниками, картинными галереями, — но и мимолетными сценками повседневной жизни: вот опрокинулся экипаж, вот улизнул из тележки торговца угорь, вот вор залез в чей-то карман или стянул кошелек.

Мы ходили к реке, стояли на Лондонском мосту, мосту Баттерси и на других мостах, расположенных в промежутке, поражались ширине этого вонючего потока. А ведь эта самая Темза через широкий эстуарий вливается в замечательный, прозрачный, богатый устрицами залив, на берегу которого я выросла. Любуясь прогулочными лодками под Ламбетским мостом, я испытывала странный трепет при мысли о том, что совершила путешествие против течения: путь от неугомонной столицы до сонного незамысловатого Уитстейбла я проделала в обратном направлении. Завидев баржи, везшие рыбу из Кента, я только улыбалась: это зрелище никогда не вызывало у меня тоски по родине. А когда моряки совершали обратную дорогу, я никогда им не завидовала.

Пока мы, довольные жизнью, все больше привязываясь к друг другу, гуляли и наблюдали, год подошел к концу; мы продолжали работать над номером; Китти пользовалась успехом. Каждый новый контракт, найденный Уолтером, был продолжительней и выгодней предыдущего; скоро свободного времени не осталось, и Китти начала отклонять очередные предложения. У нее завелись поклонники — джентльмены, посылавшие ей цветы и приглашения на обед (к моей тайной радости, она со смехом отказывалась); юноши, собиравшие ее фотографии, девушки, которые толпились у служебного входа, чтобы сказать ей, какая она красивая, — и я не знала, как к ним относиться: покровительствовать им, жалеть их или опасаться; они были так похожи на меня, что мы легко могли бы поменяться ролями.