Акилле Кампаниле - В августе жену знать не желаю

– Проездом.

Тень двинулась и на мгновение в луче лунного света показалось бледное и милое лицо подростка: говоривший был еще совсем юн.

– Прощай, Катерина! – сказал он. – Помни, что я отдал тебе свое сердце.

– Подождите!

– Не могу, прощай! Увидимся завтра вечером.

– Но послушайте, простите, скажите…

– Не сейчас. Я еще вернусь. Жди меня.

– Я могу хотя бы узнать, с кем я имела удовольствие говорить?

– Меня зовут Цветок из Грязи. Прощай!

И он исчез.

Вряд ли есть на свете пробуждение печальнее пробуждения потерпевших кораблекрушение. При свете утра их бедственное положение представилось им во всей своей неприглядности. Из всех номеров вместе со стуком передвигаемых тазов и плеска воды слышались вздохи и тоскливые голоса, стенавшие:

– Мой ключ! Где мой ключ?

Первыми вскочили с постели, разбуженные резкими звуками трубы Джанни Джанни, силач-гренадер и его товарищи. Силач, знавший историю Греции, пробормотал:

– Эти звуки трубы не дают мне спать.

Сделав утреннюю зарядку, он вместе с молодыми людьми перешел на террасу, где все шестеро в трусах совершили получасовую утреннюю пробежку, а после еще полчаса исполняли групповые упражнения для поддержания формы.

С самого раннего часа перед гостиницей собрались матросы с «Эстеллы», которые без устали громко кричали: «Ура синьору Мальпьери!» – чтобы напомнить ему о ключах. Так что Джедеоне пришлось выглянуть в окно, чтобы обратиться с речью к славному племени последователей Одиссея:

– Матросы с «Эстеллы»! Сохраняйте спокойствие и оставайтесь на своих местах! Будет сделано все, чтобы вернуть вам то, что вам причитается. Храня веру, ожидайте развития событий и возвращайтесь в приютившие вас дома.

– Ура! – закричали матросы. – Ура синьору Мальпьери!

И разошлись в самом веселом расположении духа.

Между тем, с рассветом возобновились пререкания в номере Суаресов. Было слышно, как добрый старик повторял в сотый раз:

– Дорогая моя, ну как тебе еще сказать? Я же не нарочно.

А между тем с него градом катил пот: он пытался надеть носок. [1]

– Еще бы, – шумела жена, – ты сделал это нарочно.

На что миролюбивый старик отвечал:

– Кто умнее, тому и ключи в руки.

После того, как матросы разошлись, Джедеоне спросил у горничной:

– А где туалет?

– В ста метрах от гостиницы. Идите все время прямо. Через какое-то время увидите, что земля кончается, и начинаются голубые водные просторы. Там можете заниматься туалетом сколько хотите.

– Я говорю про туалет в гостинице, как это сказано в рекламном буклете.

– Я поняла, синьор. В буклете говорится как раз про морской туалет.

Джедеоне был в отчаянии.

– Что же мне делать? – стонал он. – Я привык каждое утро заниматься туалетом в доме, плавать всухую.

Если кому непонятно, «плавать всухую» означает лечь на дно ванны без воды и так лежать несколько минут.

– В таком случае, – ответила девушка, – я не знаю, что вам сказать.

Старик Мальпьери пошел вниз жаловаться. Перед дверью Дирекции уже стояла группа отдыхающих.

– А хозяин где? – спросил Джедеоне.

– Мы его ждем, – сказал силач-гренадер.

Джедеоне постучал костяшками пальцев и закричал:

– Можно?

– Минутку! – ответил голос Арокле изнутри.

Но время шло, а дверь Дирекции все не открывалась, и синьор Афрагола все не появлялся.

Дело в том, что наш герой заперся в каморке, где с помощью Арокле занимался, как и каждое утро, очередным переодеванием, чтобы иметь возможность выйти за покупками. Кабинет Дирекции был завален париками и фальшивыми бородами всех видов и цветов. На стенах висели всякого рода костюмы, а в углу возвышалась пирамида из шляп.

Постояльцы, ведомые силачом-гренадером, шумели под дверью, держа в руках чашки, наполненные кофе с молоком, и приговаривая:

– Отсюда он выйдет только силой.

Синьор Афрагола, стоя перед зеркалом, лепил себе большую родинку на щеку. Потом он вытер руки и спросил у официанта:

– А много ли прибыло сегодня утром новых гостей?

– Нет, – ответил Арокле, – постояльцев не прибавилось, но пришло много писем и даже несколько открыток.

Хозяин пожал плечами:

– Ну, это не одно и то же.

– Но, – сказал Арокле, – все ж таки хоть что-нибудь.

– Согласен, – пробормотал Афрагола.

А сам тем временем подрезал кончиками ножниц фальшивую челку на лбу. Затем положил ножницы, взял обожженную затычку и начал рисовать себе большие круги под глазами.