Михаил Бутов: Мобильник

Но подружились мы сразу, легко. Возможно, потому, что быстро обнаружили общее увлечение: старую музыку – шестидесятых, семидесятых годов. Мне оно досталось в наследство от папаши, Пудису – от давних (и старших) хипповых друзей из Самары. Кое с кем из них он меня знакомил. Почти уже пожилые дядьки, умные, интересные, с горящими глазами обсуждали новый альбом “Кинг Кримсон”. Такие мимо жизни не пролетают. Многие добились успеха, но так и не подстриглись, убирали под резинку длинные седые волосы. Ценили свою легендарную молодость и не желали открещиваться от нее. Пудис совершенно не был привязан к вещам, слушал видавший виды плеер – правда, через большие, полновесные наушники, – но вроде как коллекционировал старые, настоящие виниловые диски. Отдавал предпочтение германскому року. Стоили они довольно дорого. Пудис складывал их в стопку на подоконнике. Иногда хвастался ценностями в замысловатых конвертах, сделанных из неожиданных материалов вроде рентгеновской пленки, к которым еще могло быть лихими психоделическими дизайнерами тех времен что-нибудь снаружи прицеплено, приклеено. Проигрывателя для них у него не было.

Я тогда два года как закончил свой экономико-статистический институт. Уже на четвертом курсе я поступил в фирму, но после диплома ушел оттуда. Я понимал, что где-нибудь впереди меня ждет приблизительно то же, что и всякого: семья, дети – и тогда уже серьезные обязательства и последовательная карьера. Но пока что я не хотел продавать себя с потрохами. Я уже разобрался, что настоящий яппи, к двадцати пяти годам зарабатывающий свой первый миллион, из меня, по множеству причин, не получится: хватка не та, самолюбие, мягковат, нет настоящей страсти к большим деньгам. Но и богемное полунищее существование меня совершенно не привлекало. Я хотел просто достаточно денег, чтобы обеспечивать себе жизнь приятную и удобную. Добиться этого в таком большом городе, как Москва, пока ты один и заботишься только о себе, не так уж трудно. Я работал по несколько месяцев, по полгода на местах, связанных с финансовой математикой, иногда совмещал две, однажды даже три работы и получал достаточно, чтобы позволить себе снять не самое занюханное жилье в не самом пролетарском районе, содержать не самый старый “фольксваген” или япошку, платить за себя в клубах по вечерам и раз в неделю еще за подругу в ресторане средней руки, а одежду покупать не только в секонд-хенде. Что-то еще оставалось, я откладывал. Как только отложенного мне хватало, чтобы какое-то время не работать, – работу без сожаления бросал. Улетал, уезжал куда-нибудь, куда подбирался подходящий народ, как правило вокруг развлечений спортивного толка: летать на параплане в Татры, нырять с аквалангом на потопленный итальянский эсминец в Тунисе или ловить больших лососей под курящимся вулканом на Камчатке. В наших поездках ценилось сочетание некоторого экстрима с хорошим сервисом. Потом еще болтался по Москве в свое удовольствие, пока не надоедало или пока не заканчивались средства.

Такой пунктирный режим не мешал мне набираться опыта и определенного профессионального веса и не вредил в глазах будущих нанимателей. Только выбирать их надо было с умом. Тут главное не соваться – по крайней мере до времени – в фирмы, которые держат бывшие силовики, все, как один, помешанные на палочной дисциплине, больные шпиономанией и желающие ежесекундно командовать. И к иностранцам в большие безличные компании – там все по инструкции, компостируют мозги корпоративной солидарностью и твоих перерывов не поймут. Но существует множество вполне успешных фирм средней величины, которыми управляют довольно молодые люди, и сами отнюдь не склонные полностью отождествлять жизнь и работу. Если из твоего резюме, из твоих рекомендаций, из того, на какие деньги ты претендуешь, видно, что тебя есть за что ценить, – до каких-то лет тебе, с их точки зрения, даже положено погулять. Для них это как бы залог, свидетельство того, что, когда кто-нибудь наконец купит тебя на корню и уже достаточно дорого, ты еще долго будешь оставаться энергичным, не скоро выдохнешься и мозги у тебя не закоснеют прежде времени. Но это – особая среда, нужно чувствовать ее, соответствовать ей, ходить в правильные места, двигаться по проложенным здесь маршрутам.

А самое важное – не заиграться и не пропустить свой срок.

Может показаться, что речь идет о легкой и свободной жизни, – но это обманное впечатление. Наверное, легкой и свободной жизни вообще не бывает – по крайней мере если ты не такой, как Пудис, или пока кто-нибудь, похожий на него, не потащит тебя за собой. А здесь каждый, несмотря на молодость и желание выглядеть как можно более независимым, очень хорошо понимает, чтбо на самом деле к чему, и знает, что в один прекрасный день – день, который не так-то просто заранее почувствовать, предвидеть, – новый работодатель увидит в тебе уже не бойкого юношу, подающего надежды, а всего лишь не слишком удачливого и, видимо, не слишком талантливого человека, не лучшего работника, раз в свои двадцать шесть, двадцать семь, двадцать восемь ты так и не пристроился всерьез на хорошее, ответственное место, за приличные деньги… Значит, что-то с тобой не так. Каждый вовсю делает вид, что совершенно свободен и ни к чему не привязан, – и каждый мучительно ждет действительно судьбоносного предложения, шанса, удачи. И мучительно боится, что так никогда его и не получит. Ближе, дальше, но все-таки эта мысль всегда у тебя в голове: вдруг именно сейчас, в данную минуту, и переламывается траектория твоей жизни и отсюда начинается сперва обманчиво плавный спуск, потом падение, которого ничем уже не остановишь? А ведь и взлета-то, в сущности, еще никакого не было! Если прислушиваться к себе – это не отпускает ни на минуту, это жизнь без отдыха. Мы, правда, не очень-то прислушивались, мы все и всегда должны были выглядеть веселыми и раскованными – такое правило. Но хотя мы вроде бы умели ценить свободное времяпрепровождение и нам были доступны самые разные способы расслабиться, в мозгах не останавливаясь работали совершенно одинаковые калькуляторы. В наших компаниях, даже если мы уезжали за тридевять земель, стоило иссякнуть обсуждению событий и впечатлений нынешнего дня, разговоры неминуемо поворачивали на одно: фирмы, вакансии, зарплаты, перспективы. Поэтому такие, как мы, выбирают по вечерам клубы с громкой музыкой – она не дает продолжать однообразные опостылевшие беседы и даже почти заглушает монотонные голоса в черепе.