Алексей Саморядов - Праздник саранчи

— Ничего, — тот кивнул.

Взяв кусок хлеба, он понюхал его. Откусив самую малость, стал осторожно, едва-едва жевать.

— Замерз в земле, — сказал он, поправив ватник, наброшенный на плечи. — Не отогреюсь никак.

— Ну как там? — спросил Смагина один из мужиков.

— Где?

— Ну там, когда помер? — Мужик даже придвинулся к Смагину. — Видал чего?

Смагин задумался. Покрутив головой, усмехнулся.

— Чего-то видал, — он снова усмехнулся. — Нету здесь ничего такого, чтоб объяснить. Да я и не понял.

— Ну хорошо или плохо? — допытывался мужик.

— Не знаю. Необычно. — Смагин снова отщипнул хлеба. — Вроде бы и не плохо.

— А видел-то чего?

— Да оставь ты его, видишь, он черный еще! — сказал другой мужик. — Ты, Колька, водки лучше выпей. Сразу к жизни воспрянешь!

— Так видел чего? — не унимался первый мужик.

— Деда твоего видел, — ответил ему Смагин. — Митрофана Романыча Сковородникова, как живой и весь в белом.

— Врешь!

— Встретил он меня и говорит: «Степка мой, паскудник небось, а?» — «Паскудник, — отвечаю, Митрофан Романыч», — «Обидно, — говорит он, — очень я на него надеялся!»

Мужики загоготали, разбирая кружки. Митя тоже засмеялся.

— Ну это ты врешь! — обиделся мужик, тот, что спрашивал. — Деда ты видел! У деда моего два ордена Славы, он место свое получше получит! Тебя туда и не пустят!

— А я так думаю! — вдруг заговорил один из мужиков, крепкий, жилистый, с черным от солнца лицом. — Смерть к каждому придет, к каждому в свой срок, как и положено! Никто мимо смерти не пройдет! А пока живы мы еще все! Так?

— Так! — закивали мужики.

— А значит и России быть, от моря и до моря, тысячу лет! Так?

— Так! — отозвались мужики.

Все выпили, и Митя со всеми выпил. Далеко разносились голоса с холма. Жаворонок пел над степью…

Днем Митя спал под навесом во дворе. Вдруг тонкая белая рука коснулась его лица. Митя открыл глаза и увидел лицо, склонившееся над ним.

— Катя, — прошептал он и протянул к девушке руки.

Он прижал ее к груди. Они лежали, обнявшись и замерев. Ветер шевелил флаг над домом, гонял по двору пыль. Собака прошла, легла в тени под забором.

Митя сидел на стуле, вытянув ноги, и улыбался. На коленях у него лежала книга, но он не читал ее. Катя в Митиной рубашке ходила по двору и вешала на веревку мокрое белье, простыни. Митя все сидел и смотрел на нее.

К воротам подкатила бричка, и во двор зашел парень, отца которого Митя прижигал железом. В руках он держал огромный куль. Катя ушла в дом, вышла вскоре уже в платье.

Парень поставил куль на стол, поздоровался с Митей.

— Это ваша девушка, Дмитрий Васильевич? — спросил он.

— Да, приехала, — ответил Митя.

— Со встречей вас! — поздравил парень. — Значит, и я вовремя. — Он раскрыл куль.

На столе лежали несколько кругов колбасы, копченая рыба, кусок окорока, хлеб. В отдельном свертке огромный кусок свежего мяса.

— Не побрезгуйте, Дмитрий Васильевич, — сказал парень. — Спасибо вам!

Он кивнул Кате, пошел к воротам. Вдруг вернулся, держа целую охапку речных лилий. Протянул цветы Кате, улыбаясь.

— Отец заехал бы, да стыдно ему, — сказал он.

Кивнув снова, парень пошел к воротам. Впрыгнул в бричку, и бричка, пыля, ушла в степь. Митя, обняв Катю, глядел ему вслед. Катя, улыбаясь, прижимала к груди лилии…

Они шли степью по гребню холма. Внизу, отсвечивая на солнце, лежала река. Узкая, чуть заметная тропинка круто уходила вниз. Они стали спускаться к реке.

Под холмом был родник. Митя присел, умылся холодной водой. Напился, черпая воду пригоршнями. Набрав в ладони воды, осторожно протянул их Кате. Катя, наклонившись, стала пить из его ладоней.

— Холодная, зубы ломит, — сказала она, засмеявшись.

Митя прошел вдоль родника, внимательно оглядывая траву. Нашел несколько ягод ежевики. Съел одну, другие протянул Кате. Она взяла ягоды, съела их молча…

У реки, в том месте, где был мелкий брод, Митя разделся. Ступая осторожно, он вошел в воду, дошел до середины переката. Вода, журча, текла по его ногам, едва достигая колен. Катя, сняв платье, стояла в купальном костюме, глядела на него.

— Иди сюда, — позвал ее Митя.

Катя ступила в воду, осторожно подошла к Мите.

— Холодно, — сказала она, поежившись. — Как же здесь купаться, здесь же совсем мелко?

Митя сел в воду и, вытянувшись, лег на перекате. Только голова его торчала из воды.

— Ты просто ложись, — сказал он. — Вода сама потечет через тебя.

— Ты лежишь, как сом, — улыбнулась она. — Или как камень. Как речной валун на перекате.