Алексей Саморядов - Праздник саранчи

Сафронов, в вычищенных сапогах, сидел, курил, чистил наган и карабин. Махотин, вырезав из унт что-то вроде ботинок, вшивал в них шнурки. Николай причесывался у ручья.

Потемкин, вычистив шубу, оглядел ее:

— Хорошая шуба. За такую шубу половину Польши обменять можно… — он, свернув ее, убрал в мешок.

Лишние вещи спрятали в нору. Все было готово, быстро темнело.

— Ну что? — Сафронов завернул карабин в брезент, сплюнул. — Пойдем, посмотрим, какие такие пальмы!

Вышли на пустынное шоссе в сумерках. Впереди шел Сафронов с длинным брезентовым свертком, за ним якут с мешком и Махотин.

Николай, проходя мимо камня, на котором он недавно стоял, улыбнулся с надеждой…

Город светил всеми своими огнями. Высоко в небе горели рекламы. Они, прячась в тени, стояли, задрав головы, пораженные… Потемкин опустил мешок, а Сафронов крепче прижимал к себе винтовку.

Машины, вылетая из улиц, бесшумно неслись по проспекту. Они глядели на этот сверкающий поток из темноты. Скользнув тенью, пересекли стоянку, и Махотин тайком потрогал одну из машин пальцем…

Люди, нарядные, чистые и красивые, шли мимо. Николай прогуливался по тротуару, вглядываясь в лица всех девушек. Остальные следили за ним настороженно из кустов маленького сквера… Вдруг Николай замер от удивления. Мимо него прошел негр. Он пошел за ним и, не удержавшись, потрогал его черное плечо…

Шли в толпе, держась еще настороженно, но их никто не хватал, и никто на них не смотрел… Они стояли у гигантской витрины, а за витриной, как улей, шумел огромный магазин. Потемкин вдруг шагнул, увидев что-то, к дверям, двери разлетелись перед ним автоматически, и якут от неожиданности отскочил…

Они стояли на огромном мосту. По мосту и под ним, внизу, неслись живые реки машин. Слева поднимались небоскребы.

— Боже мой! — сказал Махотин. — Мне бы галстук какой-нибудь! Да денег рублей сто, да жизнь всю сначала! За что же это им все? Чем они лучше нас? Куда Бог смотрит?

— Давай, Коля! — Сафронов вздохнул. — Русские князья тоже фамильные вещи закладывали…

Они настороженно глядели через витрину, в маленький магазин, где перед прилавком ждал Николай, а за прилавком стоял маленький усатый итальянец, с прилизанными волосами и гладил, тряс, щупал дорогую митрофановскую шубу — приз, взятый Потемкиным на императорских стрельбах…

Эскалатор вывозил людей из-под огромной стены универмага. Мужчина в очках. Женщина с девочкой. Показались ноги в джинсах и кроссовках, и выехал Николай. За ним Сафронов в широких модных брюках и рубашке, Махотин в костюме и галстуке, и последним огромный якут в белых шортах с банкой пепси-колы в руке.

За углом оглядели друг друга настороженно. Махотин поправил галстук. Николай улыбнулся. Сафронов растянул руками широченные штаны, оглядев себя, рассмеялся.

— Ах ты, черт такой! Только пуделя на веревочке не хватает!

Шли по улице четверо мужчин с загоревшими до черноты лицами. Ели все мороженое в вафельных стаканчиках. Держались еще настороженно. Две девушки обогнали их, обернувшись, засмеялись. Якут засунул руки в карманы, а Сафронов вдруг помахал им…

На перекрестке стоял огромный полицейский. За его спиной в толпе, ожидающей перехода, стоял Махотин, с уважением поглядывая снизу на его фуражку и на кольт на поясе.

Маленький мальчик с интересом потрогал брезентовый сверток, Сафронов, улыбнувшись, осторожно отодвинул от него винтовку…

Негр, шедший навстречу, остановился, спросил вдруг что-то Махотина, оказавшегося с краю.

— Что ему? — важно спросил Махотин.

— По-моему, он просит деньги, — сказал Николай.

— Милостыню, значит, — Махотин строго оглядел негра и, улыбнувшись, достал горсть мелочи. — Безработный! — он хлопнул негра по плечу.

И все от хорошего настроения заулыбались, и обступив его, стали похлопывать и гладить. Негр, перепугавшись, выскочил из круга и бросился бежать…

Они стояли на огромном пирсе, вокруг которого плескался черный ночной океан. А на пирсе под яркими фонарями играла музыка, и на карусели, на лошадках, медвежатах и оленях кружились счастливые дети, улыбающиеся взрослые и радостные старики…

— А может, у них здесь и смерти нет? — сказал вдруг тихо Сафронов.

— Как это? — удивился Николай.

— А вот так. Может, они от старости засыпают, тихо, как собаки, и все…

Ювелир, осмотрев камень, вернул его Николаю:

— Это александрит, очень большой. Что вы хотите? Хотите продать?

Николай оглядел магазин. За окном на улице стоял с газетой Потемкин. Чуть дальше у столба прислонился Сафронов со свертком.