Василий Аксенов: Кесарево свечение

Путешественники вынули охламона из-под бузины. Крутили его и так и сяк – он не отбрасывал тени, словно Вергилий. Вдруг проснулся, и сразу тень выросла аж через дорогу до самого магазина. Дохнуло густым алкогольным опытом.

– Ты местный? – спросил его Мстислав.

– Нгкмдк, – утвердительно ответил охламон.

– Comment vous appelez vous, monsieur? [4]– поинтересовался Герасим.

– Телескопов мое фамилие, – нгкмдкнул охламон. – Точнее – через черточку, Телескопов-Незаконный.

Следующий вопрос был задан уже на «вы»:

– К литературному герою имеете отношение?

– Прямое, – ответил человек. – Папашей мне приходится. Я тут на месте действия инструктором числился, а сейчас вот приватизировал это м.д. и стал владельцем. Покататься не желаете? Зонтиков купите?

Путешественники вернулись к непринужденной манере:

– Ладно, лох, берем твои зонтики, только если ты с нами на пристань поедешь.

Дважды просить себя сын исторического персонажа не заставил и немедленно забрался в «Ниву». Там он тут же обнаружил непочатую бутылку «Столицы». «Угощаете, милостивые государи?» И, не дожидаясь ответа, отвинтил.

– Что-то в нем есть от папаши, – сказал Герасим, пока тот булькал. – Но вот интересно, что в нем от мамаши?

Мстислав внимательно наблюдал Т.-Незаконного в зеркальце заднего вида.

– Скажи, друг, ты такого Налима знаешь?

Телескопов-Н., уже захорошев, пребывал в размягченном счастливом состоянии. Он, видно, с трудом верил своей удаче. Вот так лежишь весь день под вонючим кустом по месту приватизации, без надежд, без оптимизма, и вдруг тебя два симпатичных бандита вытаскивают наружу, сажают на мягкое, вливают крепкое, обещают денег; значит, можно и под кустом дождаться справедливости. В ответ икнул:

– Нгкмдк, да кто ж его не знает, он же ж из нашенских, из Окоемовых! Гусенеанец!

– Герка, слышишь, как он говорит, – гусенеанец!

– Это по-римски, – пояснил Владимир. Да-да, конечно, он был Владимир, Владимир Владимирович.

– Опознаешь Налима? – спросил Мстислав.

Получив в ответ еще одну утвердительную полуотрыжку, они приблизились к пристани. К этому времени уже начал расцветать над просторами Стрёмы медлительный северный закат. «Михаил Шолохов» приближался к перекошенному и частично в мелководье затонувшему дебаркадеру. Теплоход этот своими гладкими боками мало напоминал знаменитого плагиатора советской литературы. Закат изящно, если не декадентно, отсвечивал в стеклах верхней палубы.

– Да вон как раз Налим и стоит наверху вместе с дамочкой, – показал В.В.

Указанный не то чтобы стоял, но как бы свисал, удерживаясь от падения в прибрежные воды путем обхвата стойки навеса. Гладкостью своих боков этот сильно нетрезвый пассажир как раз соответствовал теплоходу. Двубортный «Версаче» плотно обкладывал крупного, но с маленьким ротиком и щуплыми усиками – мужланища. Кто-то его метко в свое время прозвал Налимом – сущий налим, господа, идет в наши сети. В.В. прокомментировал:

– Наверное, квасил Налим всю дорогу от Москвы в своем суперлюксе с дамочкой.

Мстислав и Герасим стояли потрясенные, однако не встреча с долгожданным Налимом потрясла их, а его спутница. Ведь это была не кто иная, как Маринка Дикобразова, их сокурсница по филфаку и третий, после них, член правления капиталистической компании «Канал». Собравшись брать Налима, они утаили это опасное дело от слабого пола и вот теперь не могли прийти в себя от изумления, увидев «княжну Дикобразову», как ее звали на факультете, рядом с бандитом. Да и не просто рядом стоят, а вроде как уже и породнились. Просим также обратить внимание на шиншилловую накидку. Уж наверняка Налим ее купил княжне в Нижних Горячах на международном аукционе. Хороша Маринка в этой накидке, ничего не скажешь! Так и хочется шепнуть Герасиму на ухо в гусарской манере: «Каков бабец, bien faty et la beauté du diable!» [5]Однако остережемся – посмотрите, как он побледнел с выпяченным подбородком, как он бормочет сквозь зубы: «Экая гадина, никогда не прощу, plus jamais!» [6]Мстислав между тем, положив другу локоть на плечо, тихонько насвистывает песню Городницкого «Предательство» и с тоской думает: неужели заложила нас Маринка Налиму, неужели и с ней придется разбираться, неужели вот это и есть капитализм?

Теплоход приближался, вместе с ним приближался и ненавистный Налим. Теперь уже можем рассмотреть в подробностях бухого, расслабленного, тяжелого, гладкого Налима. На правом борту с тысячного пиджака оборвана пуговица, левый борт вздут пузырем, поскольку пристегнут к жилетке. Палец Налима норовит пролезть Маринке меж ягодиц, однако ничего не получается – палец нерасторопен. Маринка, хохоча всем своим перламутром, стряхивает палец со своей крутизны, словно белого таракана. Уже слышен ее голос: «Что за шутки, месье? Совсем крыша поехала?» А у ноги негодяя стоит чемодан с кодированным замком – там, наверное, и лежат награбленные деньги.