Том Роббинс - Натюрморт с дятлом

Хорошо, допустим, он спас ее от солнечного удара, но принцесса, которую вызволил дракон, не может рассчитывать на хеппи-энд. Допустим, кипучая энергия Бернарда придает ему своеобразный шарм. Говорят, Люцифер был прекраснейшим ангелом на небесах, а самая широкая улыбка – у черепа. Этот Бернард определенно опасен. Из-за него пропали целых два дня симпозиума, и кто знает, на какую еще пакость он способен. Ли-Шери не сомневалась в своем гражданском долге. Вопрос заключался в следующем: сейчас или позже?

– Сейчас! – рявкнула принцесса. – Надо поспешить! – Она протянула старой служанке банкноту, чтобы та расплатилась за обед. Хулиетта уписывала свою телятину «по-миссионерски» с чисто миссионерским энтузиазмом.

– Встретимся в парке через двадцать минут, – сказала принцесса, не забыв подкрепить слова соответствующими жестами.

Когда она выходила из ресторана, один из пляжных гуляк крикнул ей вслед:

– Эй, рыжая, где твой огонек? У тебя между ног? Ха-ха-ха!

На ланае она нос к носу столкнулась с белокожими пришельцами с Аргона.

– Мутантка, – процедила сквозь зубы дама в тюрбане.

– На тебе клеймо, которое заметят на всех планетах галактики, – поддержал спутницу мужчина в феске. – Разве ты не понимаешь, что мутировала под воздействием солнечной радиации вкупе с избытком сахара и половых гормонов в организме? Солнце не обманешь!

– О господи, – простонала принцесса и, свернув с улицы, торопливо зашагала к пристани. – Иногда мне просто хочется купить литр краски для волос и сменить этот проклятый цвет!

Поднявшись на борт шлюпа, окрещенного «Развеселой пирушкой», она чуть не свалилась в воду от изумления: знакомое лицо, высунувшееся из каюты, обрамляла шевелюра такого же огненно-рыжего цвета, как и у нее.

– Если ты опять пришла меня арестовывать, – сказал Бернард, накручивая на палец пламенеющие кудри, – тебе надо знать, как я выгляжу на самом деле. Хорошему полицейскому должно быть известно об арестанте все. С другой стороны, если ты пришла, потому что я тебе понравился, у меня есть шанс понравиться тебе еще больше, ведь у нас есть нечто общее.

– Ну да, – мрачно проговорила принцесса. – Мы оба мутанты.

– Прости, не понял?

– Да нет, это я так. Значит, ты тоже рыжий. Это и вправду твой натуральный цвет?

– Ты спрашиваешь, не обошлось ли тут без хны? С этим цветом я появился на свет. Остатки черной краски только что отправились по канализации в море. Наверное, Жак-Ив Кусто сейчас плывет через этот поток и думает, что у какой-нибудь каракатицы опять потекла чернильная ручка.

– Ладно, предположим, ты рыжий, как и я. Но больше ничего общего у нас нет.

– Почему ты в этом так уверена?

– В мире есть два типа людей: одни – часть проблемы, другие – часть ее решения.

– Понятно. Я создаю проблемы, ты с ними справляешься? Вот что я тебе скажу, детка: в мире есть два типа людей – одни смотрят на жизнь и видят только побитую морозом тыкву, а другие – пирог с аппетитной корочкой.

(Все люди поистине делятся на два типа: одни считают, что в мире есть два сорта людей, а другие не так глупы, чтобы в это верить. Однако Ли-Шери и Бернард исполняли друг перед другом нечто вроде замысловатого танца, а потому не будем к ним чересчур строги.)

Этот разговор происходил на залитой полуденным солнцем палубе, но над головой Ли-Шери был раскрыт зонтик, тогда как Бернард пытался уместиться в крошечной, с кончик карандаша, тени гафеля. Волны Тихого океана, укрощенные волнорезом, качали их так же ласково, как пьяница баюкает бутылку.

– С рыжей шевелюрой твое лицо выглядит знакомым. Кажется, я видела твои фотографии.

– У меня отличный агент по рекламе. Мои фото можно встретить повсюду.

– Где, на фонарных столбах? Ты ведь известный бандит, да?

– Я бы так не сказал. По молодости у меня были небольшие нелады с законом, ну знаешь, как это часто случается с парнями.

– Не знаю. Расскажи.

– Да ничего особенного, легкое недоразумение с дочкой муниципального советника и позаимствованным на время авто. Но последствия… Последствия оставили глубокий след в моей жизни. После тридцати дней отсидки со стукачами и гомиками я получил кое-какие поблажки за образцовое поведение. Меня перевели в другую камеру для таких же, как я, на втором этаже, рядом с кухней. Все заключенные, заслужившие поблажки, имеют доступ на кухню. Не пробыл я «хорошистом» и недели, как с кухни пропали три ножа и тесак с семнадцатидюймовым лезвием. Естественно, в краже заподозрили кого-то из «хорошистов». Караульные перевернули вверх дном все наши камеры и холл, где стоял телевизор, но ничего не нашли. Тогда нас выстроили в коридоре под охраной целой роты конвоиров с водометами и слезоточивым газом. По одному нас заводили в маленькую комнатку, где были еще несколько охранников и капитан с фонарем, и заставляли раздеваться. Мне приказали повернуться спиной, нагнуться и раздвинуть ягодицы, чтобы они могли заглянуть мне в прямую кишку и убедиться, что я не прячу там три столовых ножа и тесак с лезвием в семнадцать дюймов. Само собой, ножей в наших задницах они не нашли, зато обнаружили четыре куска мыла, фотографию с разворота «Плейбоя», три кубика льда, пять перьев, Атлантиду, греческого делегата съезда Партии Мальчиков, пирог с напильником внутри, Рождество со снегопадом, Рождество без снегопада, Пабло Пикассо и его брата Элмера, бутерброд с чепухой и горчицей, двух японских пехотинцев, не знавших об окончании Второй мировой войны, князя Бастера Кливлендского, лодку со стеклянным днищем, завещание Говарда Хьюза, [58]вставную челюсть, Амелию Эрхарт, [59]первые четыре такта «Недостижимой мечты» в исполнении хора блэк-маунтинского колледжа, завещание Говарда Хьюза (второй вариант), вдову Неизвестного Солдата, шесть диких голубей, мораль среднего класса, Великий Американский роман и два банана.