Дмитрий Хара - П. Ш. #Новая жизнь. Обратного пути уже не будет!

– Лиза, у тебя есть молодой человек?

– Нет пока, а что? – Она захлопала своими испуганными глазками.

– А то, что и не будет, Лиза!

– Почему это?!

Было видно, что Лиза очень разозлена, задета и не знает, как ей реагировать на такой выпад шефа.

– Лиза, что ты сейчас чувствуешь?

– Мне обидно, и я злюсь!

– Так вот, Лиза, – говорил спокойно и тихо Олег, глядя ей в глаза, – сейчас в тебе играет пластинка обиды и злости. Ты всегда ее ставишь, когда тебе говорят то, что тебе не нравится, не так ли?

– Да!

– Представь себе, чисто гипотетически, что эту пластинку ставишь себе не ты. Понимаешь, она как бы уже есть в привычном наборе, но ты имеешь полное право поставить любую другую, например – любопытства, азарта, желания узнать что-то новое.

– Представила, а что это меняет? – спросила Лиза уже более спокойно.

– А меняет это многое. Во-первых: может быть, ты сможешь разглядеть не только свои эмоции, но и мой настрой. Ты сможешь увидеть, что у меня нет желания тебя обидеть. Я хочу, чтобы ты для себя что-то поняла. Во-вторых: ты сможешь принять информацию, которая может оказаться действительно для тебя важной. А в-третьих, и это самое главное, ты поймешь, что пластинки можно менять и по своему выбору, а это многое может изменить. «Венец безбрачия», кстати, тоже не приварен к твоей симпатичной головке.

Видно было, что Лиза успокоилась и уже с интересом смотрит на Олега.

– Я слушаю вас.

– Замечательно! Так вот, я ощущаю по твоей реакции, что ты боишься чего-то нового, боишься выглядеть глупо, боишься неизвестности. Это так?

– Ну да, но это же нормально – бояться неизвестности…

– Меняем эту пластинку и ставим такую: «Классно радоваться неизвестности, ведь все самое интересное еще предстоит найти, и это так увлекает!» Эта пластинка лучше? С ней приятней идти на карнавал?

– Ну, если так думать, то да.

– А кто ж тебе мешает так думать?

– Мне… Никто… Не знаю… Привыкла… А что про мужчин?

– А про мужчин, Лиза, очень просто. Знакомства, отношения – это всегда новое. Это всегда – неизвестное. Это стресс. Причем результат-то важен, но страшно так, что аж ноги подкашиваются, правда? Но надо действовать, надо идти вперед. Иначе все останется, как было!

– Правда. А откуда вы знаете?

– Можешь считать, что из собственного опыта.

– Да вы что? Правда? И как вы справились?

– Начал произвольно менять пластинки.

– Да. Спасибо. Я поняла. Я приду. С подругой.

Лиза присоединилась к ребятам.

Олег искренне поблагодарил весь коллектив за слаженную работу и попрощался. Были еще важные дела.

Было начало седьмого. Олег решил отдать свои «моральные долги». Во-первых, надо было поблагодарить Серафиму Степановну, которой он остался должен двадцать рублей. Адрес ее он помнил и через несколько минут был уже возле ее дома у метро «Чкаловская».

Олег купил букет цветов (не в том ларьке, из которого его выгнали, а у конкурентов!) и отправился в нужный двор. Хорошо, что бабуля сказала ему, как дойти, а не номер квартиры. На Петроградке, в этой старинной части Питера, номера квартир в доме – ребус не для слабонервных. Первая квартира не обязательно будет в первой парадной. Между квартирами пятой и седьмой вполне может не быть квартиры шестой, по крайней мере, в этой парадной и с этой стороны дома, а может она отсутствовать вообще. Некоторые дома были в царские времена доходными, некоторые – публичными, некоторые – «личными резиденциями», а дети, взращенные в «колыбели русской революции», упраздняли и кроили дома и судьбы как хотели. Отсюда появлялись коммуналки с узкими щелями-комнатами и кухнями-базарами.

Когда в девяностые годы появилось слово «элитная недвижимость», туда сразу попал Невский проспект и так называемый «Золотой треугольник», а потом разрастающийся спрут «элитки» порадовал расселениями обитателей коммуналок с видами на все реки и каналы, соборы и памятники. Коммуналки оказались хорошим подспорьем для тех, кто хотел жить широко и богато. Дети новой экономической революции были очень похожи на первых представителей рабоче-крестьянской элиты. У них была своя справедливость, свои вожди, сумасшедшее желание перекроить мир по-своему, и методы ведения переговоров об освобождении понравившейся жилой площади варьировались от барских до пролетарских.

Завоевав новые территории и поняв, что новые соседи по парадной душатся другим одеколоном и ездят на других машинах (зачастую подземных, многоместных, использующих электрическую тягу), а отдыхают не на Кипре, а в Синявино, им пришлось решать вопрос тотальной изоляции от тех, кто новые экономические возможности почему-то воспринял как «полную задницу». Пошли вторые и третьи железные двери, а наиболее ушлые умудрялись сделать себе отдельные входы с лестниц, которые до этого считались «черными». Но те, кто ездили на черных машинах и выполняли черную работу, не боялись «черных» лестниц и превращали их в белые. Да, впрочем, в то время развелось много магов, превращающих и черное в белое, и спирт в золото.