Эдуардо Галеано - Вскрытые вены Латинской Америки

В настоящее время Северо-Восток Бразилии является самой слаборазвитой областью Западного полушария[8]. Огромный концентрационный лагерь на 30 млн. человек страдает ныне от губительного наследия монокультуры — сахара. На землях Северо-Востока зародилось самое прибыльное сельскохозяйственное производство Латинской Америки колониальной поры. А сейчас менее одной пятой части влажной зоны Пернамбуку отдано сахарному тростнику, остальные площади пустуют[9], ибо хозяева крупных сахарных заводов, одновременно являющиеся /99/ владельцами самых обширных тростниковых плантаций, могут позволить себе предать остальные земли запустению, превратить гигантские латифундии в непродуктивные хозяйства. Однако неверно думать, будто более всего люди голодают в засушливых и полузасушливых внутренних зонах Северо-Востока. Да, в сертанах, этих каменистых пустынях с редким кустарником и чахлой растительностью, бывают очень голодные времена: когда приходят засухи, солнце выжигает землю, превращает земной пейзаж в лунный, заставляет людей обращаться в бегство и усеивать крестами обочины дорог. Однако именно на влажном побережье царит эндемический голод. Там, где роскошь наиболее роскошна, там скудость оказывается наиболее скудной — такова эта область, полная контрастов. Прибрежная полоса, избранная самой природой для производства всех продуктов питания, не производит ни одного и, словно в насмешку, все еще продолжает носить название «Лесная зона» — в память о далеком прошлом и во славу убогих и хилых рощиц, переживших «сахарные столетия». Сахарная латифундия, это явно нерентабельное хозяйство, до сих пор не может обойтись без ввоза продовольствия из других зон, прежде всего из центрально-южной области страны, к тому же по все возрастающим ценам. Стоимость жизни в Ресифе самая высокая в Бразилии. Фасоль на Северо-Востоке более дорога, чем в Ипанеме, этом районе богачей, живущих на берегу столичной бухты. Цена полкило муки из маниоки равна дневному заработку взрослого рабочего на сахарной плантации, гнущего спину от зари до зари; если рабочий осмелится протестовать, надсмотрщик-капатас шлет за плотником, чтобы снять с бедняги мерку для гроба. Во многих областях еще сохраняется «право первой ночи» для хозяев или управителей. Треть населения Ресифе влачит жалкое существование в лачугах; в районе Саза-Амарела более половины рождающихся детей не доживают до года[10]. Детская проституция (девочки 10—12 лет продаются своими родителями) — частое явление на Северо-Востоке. Дневной заработок на иных плантациях ниже самых низких заработков в Индии. В отчете ФАО в 1957 г. утверждалось, что в местности Витория — неподалеку от Ресифе — нехватка протеинов вызывает у детей /100/ потерю веса, на 40% большую, чем в среднем отмечается по Африке. Многие плантации еще имеют свои тюрьмы, «но те, кто несет ответственность за преступления голодающих людей, — говорит Рене Дюмон, — там не сидят, потому что именно они хранят ключи от таких тюрем» [11].

Пернамбуку дает сейчас менее половины сахара, производимого всем штатом Сан-Паулу, и с каждого гектара там получают самый низкий доход, однако Пернамбуку живет за счет сахара, за счет него живут все его жители, густо населяющие влажную зону, хотя в штате Сан-Паулу расположен самый мощный промышленный центр во всей Латинской Америке. На Северо-Востоке даже прогресс не является «прогрессивным», ибо его двигатель — кучка земельных собственников. Пропитание меньшинства оборачивается голодом для большинства. Начиная с 1870 г. сахарное производство заметно модернизировалось, построены большие сахароваренные заводы, и тогда «быстрота поглощения земель латифундиями приняла угрожающие размеры, усиливая продовольственный кризис в этой зоне»[12]. В пятидесятые годы нашего века подъем индустриализации вызвал рост потребления сахара в Бразилии. Производство Северо-Востока получило сильный толчок, хотя прибыль с гектара не увеличилась. Под тростниковые плантации пошли новые земли, хотя и худшего качества, а сахар снова пожирал те немногие площади, которые еще оставались для производства продуктов питания. Превратившись в поденщика, крестьянин, ранее сам обрабатывавший свой крохотный участок, отнюдь не стал жить лучше, так как ему не хватает заработанных денег на покупку тех самых продуктов, которые он производил[13]. Как уже бывало, сахарная экспансия породила экспансию голода.

Антилы стали «Sugar Islands» — сахарными островами. Последовательно включаясь в мировой товарооборот в качестве производителей сахара, Барбадос, Подветренные острова, Тринидад и Тобаго, Гваделупа, Пуэрто-Рико и Гаити, остров Санто-Доминго, на котором расположены /101/ Доминиканская Республика и Гаити, так и остались прикованными к сахару вплоть до наших дней. Пленники тростниковой монокультуры, которую латифундии выращивают на обширных истощенных землях, эти острова страдают от безработицы и нищеты; сахар тут выращивается везде, на всем здесь лежит проклятие сахара. Куба тоже продолжает в известной мере зависеть от экспорта сахара, но после аграрной реформы 1959 г. на этом острове начался интенсивный процесс диверсификации экономики, положен конец безработице. Кубинцы работают теперь не какие-нибудь 5 месяцев в году, лишь в периоды сафр, а круглогодично имеют работу. При этом они заняты отнюдь не простым делом построения нового общества.