Эдуардо Галеано - Вскрытые вены Латинской Америки

(Монтонерос — партизаны, которые в Аргентине в середине XIX в. боролись против центрального правительства Буэнос-Айреса. Не путать с леворадикально настроенными городскими партизанами Уругвая, которые в 60—70 гг. действовали в этой стране под тем же названием. — Прим. ред.)

Протекционизм против свободного обмена, страна против столицы-порта — такая борьба разгорелась фактически в форме гражданских войн в Аргентине прошлого века. Буэнос-Айрес, который в XVII в. был всего лишь большой деревней в 400 домов, начиная с майской революции (выступление населения Буэнос-Айреса в 1810 г. против испанского колониального гнета, положившее начало освободительной борьбе в вице-королевстве Ла-Плата. —Прим. ред.) и провозглашения независимости стал во главе всей провинции. Он был единственным портом, и через его «горловину» должны были проходить все ввозимые и вывозимые товары. Перекосы, навязанные стране гегемонией столицы-порта, отчетливо сказываются в наши дни: в столице с ее пригородами живет более трети всего аргентинского населения, и она выступает по отношению к другим провинциям в качестве своего рода сводницы-посредника. В рассматриваемое время она удерживала монополию на таможенные пошлины, банки, выпуск денег, стремительно обогащаясь за счет внутренних провинций. Почти все доходы Буэнос-Айреса поступали к нему от национальной таможни, которую столица-порт полностью узурпировала к собственной выгоде; при этом большая их часть расходовалась на войны с провинциями, которые, таким образом, сами оплачивали уничтожение своей свободы[29].

Из Торговой палаты в Буэнос-Айресе, основанной в 1810 г., англичане в свои подзорные трубы наблюдали за прохождением судов; английская промышленность снабжала жителей Буэнос-Айреса сукном из чистой шерсти, искусственными цветами, кружевами, зонтиками, пуговицами и шоколадом, а внутренние рынки страны разоряли массовой распродажей пончо и стремян английского производства. Чтобы оценить важность, которую мировой рынок придавал тогда кожам Ла-Платы, необходимо перенестись в эпоху, когда не существовало пластмасс и синтетических тканей, причем о возможности их появления не подозревали даже химики. Можно ли было вообразить более благоприятные условия для развития крупномасштабного скотоводческого хозяйства, чем плодородные /258/ равнины Ла-Платского приморья? В 1816 г. был найден новый способ обработки кож мышьяком, позволяющий хранить их неограниченно долгое время; в эти же годы расцвели и мясосолильни, число которых все увеличивалось. Бразилия, Антилы и Африка открыли свои рынки импорту вяленого мяса, и по мере того, как оно завоевывало иностранных потребителей, аргентинские потребители все явственнее замечали происходящие у них изменения: льготы на экспорт сопровождались ростом налогов на потребление мяса внутри страны, всего за несколько лет цена на говядину утроилась, возросла и стоимость земли. Раньше гаучо могли свободно охотиться за бычками на просторах пампы, где еще не было проволочных оград, по давно принятому обычаю они съедали только филейную часть, выбрасывая все остальное; единственное, что от них требовалось, — вручить хозяину шкуру убитого быка. Теперь все переменилось. Реорганизация хозяйства повлекла за собой новое закабаление вольнолюбивых гаучо: декрет 1815 г. устанавливал, что всякий сельский житель, не имеющий собственности, должен прислуживать. Слуга получал особый билет и раз в 3 месяца должен был отмечать его у хозяина. Если гаучо не хотел быть слугой, он считался бродягой, а бродяг насильно забирали в пограничные батальоны[30]. Отважный креол, смело жертвовавший собой в сражениях за независимость родины, отныне превращался в парию, жалкого пеона или гарнизонного служаку. Правда, у него оставался и еще одни путь: взять в руки копье и уйти в отряд повстапцев-«монтонерос»[31]. /259/ Благодаря этому суровому гаучо, лишенному всего, кроме славы и отваги, стали возможными те кавалерийские атаки, которыми повстанцы вновь и вновь бросали вызов хорошо вооруженным регулярным войскам Буэнос-Айреса. Возникновение капиталистических сельскохозяйственных имений во влажной приморской Пампе (главный экономический район Аргентины, включающий территорию провинций Буэнос-Айрес, Кордова, Ла-Пампа, Энтре-Риос, часть провинции Санта-Фе. Назван так потому, что расположен на пампе — равнине с преобладанием травянистой растительности. — Прим. ред.) ставило всю страну нa службу экспорту кожи и мяса, что прекрасно согласовывалось с диктатурой свободного обмена столицы-порта Буэнос-Айреса. Борьбу креольских масс против торговцев и землевладельцев, связанных с мировым рынком, сначала возглавил выдающийся народный предводитель Хосе Артигас. Артигас потерпел поражение и был сослан; тем не менее много лет спустя Фелипе Варела вновь поднял крупное восстание на севере Аргентины; как говорилось в его прокламации, жить в провинции означало быть «нищим, лишенным родины, свободы, прав». Его мятеж получил широкий отклик во всех внутренних районах страны. Фелипе Варела, последний из «монтонерос», умер в нищете от туберкулеза в 1870 г.[32] Поборник Американского союза — проекта воскрешения разъединенной Великой Родины, — Фелипе Варела все еще считается разбойником, подобно тому как до недавнего времени в истории Аргентины, преподаваемой в школах, называли разбойником и Артигаса. /260/