Виктория Токарева - Сальто-мортале (сборник)

– А зачем подбирать? – спросила Варвара Тимофеевна. – Все равно упадет.

– Так все время и падает?

– Так и падает.

– А как же вы живете? – удивился Костя.

– Человек не собака. Ко всему привыкает.

– Понятно… – задумчиво проговорил Костя.

Человек действительно не собака и, как разумное существо, быстрее приспосабливается к окружающей среде, какой бы противоестественной она ни была.

– А сейчас почему не падает? – спросил Костя.

– Сегодня суббота. Выходной у них.

– У кого?

– А я знаю?

Костя помолчал, потом забормотал непонятные слова:

– Мистика, фантастика, детектив…

– Чего? – не разобрала Варвара Тимофеевна.

– А вы давно эту квартиру получили?

– С месяц.

– А раньше где жили?

– В Тупиковом переулке. Нас снесли. Знаешь небось…

Костя дипломатично промолчал. Ему нравилось казаться хорошим специалистом: знать все, что происходит в городе Москве с каждым ее жителем, имеющим постоянную или временную прописку.

– А до войны в деревне жила. В Сюхине.

– А где это Сюхино? – полюбопытствовал Костя.

– Сейчас нигде. Старики померли, молодые в город подались, – разъяснила Варвара Тимофеевна. – На месте деревни одни печины стоят. Дикие свиньи развелись, рыси, волки.

– Печины – это печи?

– Нет, это печины…

Костя задумался: представил себе забытую под небом деревню, где вместо кошек, собак и свиней бродят рыси, волки и кабаны.

А вся Варвара Тимофеевна в темном штапельном платье представилась ему частью этой покинутой деревни, ее представителем.

И Косте вдруг отчаянно захотелось помириться с Таней. Должно быть, скомандовал инстинкт любви.

– А ночью тоже трясет? – спросил Костя, игнорируя инстинкт.

– Нет. Ночью не работают. Спят.

– Ну, я пошел. – Костя поднялся с кушетки.

– Может, в понедельник зайдешь? – пригласила Варвара Тимофеевна. – У них с восьми смена.

– У меня тоже с восьми, – сказал Костя. – У них своя работа, а у меня своя.

В понедельник к Варваре Тимофеевне приехали архитекторы района.

Управдом Шура объяснила, что они должны обследовать дом, нет ли в нем просчета, строительного дефекта.

Один архитектор – толстый лысый мужик – все время брал стакан и капал в него из пузырька, и в комнате пахло аптекой.

Варваре Тимофеевне стало совестно, что из-за нее человек тратит свое здоровье. Она забилась в кухню и сидела там с виноватым видом.

Управдом Шура носилась по квартире с легкостью, несвойственной ее объему, и было видно, что переживает яркую страницу в своей жизни.

– А почему сейчас не стучит? – спросила молодая архитекторша с черными очками на голове.

– Не знаю, – сказала Варвара Тимофеевна. – Может, надоело…

– А это у вас что? – Архитекторша ткнула пальцем на подоконник.

На подоконнике в трехлитровой банке своей обособленной жизнью жил лохматый гриб. Варвара Тимофеевна кормила его чаем, сахаром и взамен получала кисловатое терпкое питье, ни с чем не сравнимое. Одни говорили, что гриб полезен. Другие говорили, что от него помирают.

Варвара с готовностью поставила на стол уцелевшую чашку, нацедила гриба сквозь пожелтевшую марлечку и протянула архитекторше.

Та недоверчиво понюхала и подняла глаза на Варвару Тимофеевну. Варвара Тимофеевна смущенно, неестественно улыбнулась, а потом подумала: «Чего это я улыбаюсь? Что, я дешевле стою?» И нахмурилась.

В этот момент на кухню вошел архитектор с каплями и громко спросил, будто Варвара Тимофеевна была глухая или придурковатая:

– Ну что, мамаша, говоришь, домовые завелись?

Управдом Шура красиво захохотала.

Варвара Тимофеевна посмотрела на каждого по очереди и ничего не ответила.

Архитекторы посовещались и ушли.

А на другой день к вечеру явилась Шура и вручила Варваре Тимофеевне направление в психоневрологический диспансер.

Варвара Тимофеевна оказалась четвертой в очереди. Перед ней сидели нарядная барышня и двое мужчин в казенных халатах. При диспансере находился стационар.

Барышня нервничала и все время смотрела на часы, а мужчины сидели нога на ногу, размышляли о футболе и о политике. Впереди у каждого был долгий праздный день, а от праздности устаешь так же, как от занятости.

– Вас сюда вызывали? – осторожно спросила Варвара Тимофеевна у барышни. Она подумала: может, у нее тоже знобят стены.

– Мне нужно заключение, – сухо сказала девушка и уставилась в книгу.

Варвара Тимофеевна поняла, что из девушки собеседницы не получится, а поговорить хотелось.