Александр Закладной - Там, где наши сердца

– Послушай, Денис, – тихо произнес он. – Я вот что подумал. Если ты говоришь, что дело серьезное, то мне кажется, я знаю, куда она могла уехать.

– Куда??! – закричал я.

Руслан забарабанил пальцами по своему колену.

– У нее была подруга, Юля, тоже наша прихожанка. Они очень дружили, но Юля вышла замуж и уехала в Харьков. Возможно, Аня у нее. Я почему так думаю – Аня просто уже несколько раз к ней уезжала.

Предположение Руслана показалось мне настолько логичным, что в тот же день я купил билет в Харьков и в десять часов вечера занял свое место в поезде «Одесса—Харьков». Перед этим я зашел домой за деньгами, и на мое счастье, тетки дома не оказалось. Я написал записку, в которой обещал позвонить, и пошел на вокзал.

Моими попутчиками оказались грустная девушка моего возраста и пожилая семейная пара. Ни с кем не разговаривая, я забрался на верхнюю полку и почти сразу заснул.

Проснулся я оттого, что на мое лицо упали капли дождя, влетевшие через открытое окошко. Уже наступила ночь. Вспышки молний озаряли бесконечные поля; глухо грохотал гром. Мне захотелось курить – это получилось против моей воли, но я стал баловаться сигаретами.

Осторожно ступая, чтобы не разбудить спящую семейную пару – девушки не было, я направился в тамбур. И там увидел свою попутчицу. Она стояла возле открытого окна и беззвучно плакала. Ее слезы смешивались с каплями дождя, падающими на лицо, рокотал гром, и мне стало ужасно жалко эту чужую для меня девушку.

Понимая, что лишний здесь, я хотел уйти, но девушка обернулась и, увидев меня, заплакала еще сильнее.

– Не плачь, – попросил я, почти чувствуя ее боль. – Пожалуйста.

Девушка снова посмотрела на меня и, зажмурив глаза, сказала:

– Не буду.

Стук колес выбивал флегматичную дробь, и в этих звуках я внезапно тоже услышал печаль.

– Ты куришь?

Девушка кивнула головой. Я протянул ей одну сигарету и поднес огонек зажигалки.

– Как тебя зовут?

– Оля.

– Енисей, – сказал я. – Денис.

Оля не удивилась моему необычному имени. Равнодушно куря, она смотрела на потолок и скорее всего меня не слышала. Но я ошибся.

– Енисей. Красивое имя. Куда ты едешь?

Я вздохнул.

– Не знаю. Вперед. Ищу свою девушку.

Оля вытянула руки через окошко и сложила их ковшиком, а затем, когда туда набралась вода, умылась дождевыми каплями.

– Я люблю умываться дождем. А ты?

Я не знал. А потом вспомнил совсем не романтика Кирилла, который обожал дождь и совершенно преображался, когда попадал под него. Он никогда не закрывался зонтом и смеялся, промокнув до нитки.

– У меня был друг, – может быть, не к месту произнес я, – он очень любил дождь. Но он умер, совсем недавно.

– А у меня умер любимый человек, – безучастно сказала девушка. – А меня не было рядом.

И я снова не знал, что сказать, только в голове закрутилась строчка из какого-то, давно забытого стихотворения: «Вот в такую же ночь и туман расстрелял их отряд англичан».

– Давно?

– Вчера. Еду прощаться.

Мы снова замолчали. Я выкинул сигарету через окошко. А девушка опять заплакала, и, повинуясь минутному порыву, я обнял ее сзади за плечи. Она не оттолкнула меня, наоборот, прижалась еще сильнее. Здесь не было никакой эротичности, просто я подсознательно понял, что нужно так сделать.

– Он сейчас наверняка смотрит на тебя, – убежденно произнес я. – Ему не понравится, что ты плачешь.

– Думаешь, есть жизнь после смерти? – спросила Оля.

– Конечно, – сказал я твердо. – Есть.

Девушка замолчала.

– Я еду и думаю только об одном, – наконец сказала она. – Пока у меня есть цель, я держусь. Мне надо проститься с ним, увидеть его. А потом… не знаю. Жить в пустой квартире, зная, что он никогда не придет… А еще мне очень нужны деньги – триста долларов. Он и поехал их зарабатывать…

Оля не жаловалась мне – скорее всего, она разговаривала сама с собой. А затем внезапно, отстранившись от меня, сказала:

– Я хочу побыть одна, прости.

– Хорошо.

Я так и не узнал, откуда и куда она ехала, отчего умер ее парень и для чего им были нужны деньги. Ни о чем не думая, я вернулся к своему месту и достал из рюкзака кошелек. В нем было девяносто долларов, присланных мне родителями на билет в Москву и покупку одежды. Оставив двадцать долларов в кошельке, я, краснея от боязни быть пойманным, взял косметичку Оли, стоявшую на столике, и забрался с нею на верхнюю полку. В сумочке был кожаный кошелечек, и я лихорадочно всунул туда свои деньги. Потом положил сумку на место и с облегчением растянулся на полке.