Михаил Елизаров - Мультики

Взбешенный Алешка, потрясая сучковатой палкой, ковылял за проворными обидчиками.

— Разве догонишь?.. — посетовал Разумовский. — А ступня, и верно, шлепает как галоша по причинному месту: хлюп, хлоп, шлеп… — Разумовский издал резиновые плюхающие звуки, будто по луже запрыгал мячик.

— В пятом классе Алешка Разум впервые влюбился в одноклассницу Танечку Санжееву. Как умел, пытался он подружиться с девочкой. Провожал домой, дарил цветы и конфеты. Таня стыдилась такого кавалера: — Да не ходи ты за мной! — девичьим легким сопрано прикрикнул на себя Разум Аркадьевич. — Черт хромой! Надоел хуже горькой редьки!..

Маленькая красотка в черном школьном фартучке резко отчитывала сникшего Разумовского, выхватывала свой портфель.

— Таня не просто отвергла Разума, — вздохнул Разумовский. — Она подружилась с главным обидчиком — Валеркой Самсоновым. Больно было Алешке — словами не передать! В мстительных фантазиях он воображал, как истязает, а затем убивает врага и подлую изменницу. Для пущей наглядности он даже рисовал эти сценки.

На листе в клетку в примитивной детской манере были намалеваны расчлененные человечки. Ручки, ножки и головы — одна головка с косичками — были отделены от тел. Чернильные ростки, пучками лезущие из туловищ-«огуречков», очевидно, изображали фонтанчики крови. Над ними стоял палач с кривым ножом — Алешка Разум. Правая нога выписана тщательнее, в условном бедре кляксой нарисован кругляш и стоит стрелка с пояснением: «Здоровый тазобедренный сустав».

— Еще с детства Алешка Разум полюбил подвалы и чердаки. Его умиротворяло их затхлое уединение, полное ненужных, выброшенных из повседневного быта дефектных вещей. Наверняка он и сам себя ощущал такой отставленной вещью.

Сквозь прореху в крыше били тонкие солнечные лучи. Мальчик сидел на продавленном чемодане среди поваленных стульев, мешков с вылезшим, похожим на кишки, тряпьем.

— Подсобные помещения платили Разуму преданной дружбой. Давали приют, укрывали от оскорбителей, учили уму-разуму, дарили подарки. Так, один подвал преподнес Разуму немецкий разделочный ножик с треснувшей буковой рукояткой, а чердак подбросил старый анатомический атлас с яркими фотографиями человеческих органов.

Мальчик развалился на мешках. Перед ним фолиант — на развороте крупный вид препарированной конечности с суставом, напоминающим оголенный костяной кулак. В руке малолетнего Разума Аркадьевича нож, выписывающий в воздухе секущие узоры.

— Особенно ярко мечталось Алешке Разуму в подвале стекольного завода. В правом кармане штанов всегда лежал гладкий булыжник, символизирующий тазобедренный сустав. При свечах листал он свой атлас, представляя, как фашисты пытали подпольщиков. Незнакомое томление ломило грудь, будто бы сердце вдруг выросло, а потом тяжело истекло к низу живота горячим щекочущим зудом, в паху становящимся новой стыдной частью тела…

Разумовский произнес это стесняясь, полушепотом, точно это быстрое взросление Алешки вгоняло его в краску. Невидимая камера сфокусировалась на штанах мальчика, бугрящихся в области ширинки.

— И вот однажды Разум понял, что просто необходимо увидеть настоящий труп… — На последнем слове голос Разумовского глухо и страшно хрупнул, словно безжизненное тело повалилось через высохший куст в сугроб.

— Алешка Разум знал, что в больнице, где хирург обычно осматривает его ногу, имеется морг. Попытка проникнуть туда окончилась неудачей.

Хмурый патологоанатом без объяснений выставил мальчика за дверь, спасибо еще, что врачам не пожаловался. Разум решил раскопать на кладбище свежую могилу, но уже ночью, после нескольких часов работы с лопатой, сообразил, что силенок у него для такого дела маловато…

Кадр разделила надвое черная полоса. В левой стороне мальчика как котенка за шкирку вышвыривал за дверь мужчина в зеленом прозекторском халате. Справа Алеша стоял на разрытом могильном холме. Рядом валялась поваленная тумба со звездой. Капли пота, схожие с росинками, застыли на лице мальчика. Он смотрел на покрасневшие, в волдырях, ладони.

— Пятый класс Алешка Разум закончил с четырьмя двойками… — Возник разворот табеля. — Ну что ты будешь делать?! Не давалась мальчишке школьные науки — и все тут! Вот и оставили на второй год. Алешка, когда табель в руки получил, даже домой идти боялся, ночевал на чердаке, — Разумовский вздохнул.

— Во дворе Алешка Разум водился только с малышней — детьми от восьми до десяти лет. Приятелем он был недобрым: пребольно выкручивал руки, мог ущипнуть до синяка или за волосы дернуть. У этого поведения имелось объяснение. Алешка просто предчувствовал, что еще год-другой, и подросшие малыши пополнят ряды его оскорбителей, и мстил наперед…