Алексей Рыбин - Ослепительные дрозды (Черные яйца)

— Пидарас! — прогудел кто-то из нахимовцев хриплым, мужицким басом.

В другой ситуации Огурцов мог бы открыть дискуссию, заметить, к примеру, бодро — «Ну, пидарас. А что такое?». Или, как тогда, на пляже в Лазаревском, гордо и независимо — «Снимай штаны, знакомиться будем…».

Но сейчас его хватило лишь а то, чтобы сфокусировать зрение и выделить из зеленой, с золотистыми блестками мути, застилавшей глаза, фигуру, каким-то непостижимым образом оказавшуюся «in front».

Коренастый, плечистый увалень из тех, кто в драке выказывает неожиданную прыть и устойчивость, полную невосприимчивость к ударам и пугающую безмятежность улыбался, слегка поводил плечами и было ясно, что сейчас он нападет — безо всяких предисловий, как они это любят, немногословные, решительные, выросшие на хорошей, идеологически выдержанной художественной литературе и незатейливых кинофильмах увальни.

— Короче, думаю — все, погулял. Но боги были на моей стороне. Саша Огурцов икнул и потянулся к бутылке «Ркацетели», стоящей на полу.

— Боги, они — того… Они могут, — согласно наклонил голову Дюк, сидящий на стареньком диване и с интересом наблюдающий за манипуляциями Огурцова, который дрожащими руками разливал вино по двум мутным граненым стаканам. — Так и что же дальше?

— Дальше? Не поверишь!

— Поверю, — спокойно произнес Дюк. В отличие от своего восторженного гостя он был абсолютно спокоен. — Я, вообще, доверчивый. Ты говори, говори…

— В общем, этот урод замахивается, а меня тут как прошибет! Пополам сложило и я ему прямо на боты, ну, сам понимаешь…

— Наблевал?

— Ага, — гордо ответил Огурцов, протягивая старшему товарищу полный стакан. — Прямо на боты, — повторил он. — Ну, поехали?

— Давай.

Дюк смотрел, как быстро и жадно пьет Огурцов и думал, что этому парню осталось совсем немного до того, когда он превратится в законченного алкоголика. А алкоголиков Дюк не любил, хотя, заяви он об этом прилюдно, слова его для многих прозвучали бы, по меньшей мере, парадоксом.

— Так что же? А нахимовцы эти?

— Нахимовцы? Брезгливы, знаешь ли, оказались. Дали мне пендаля и все. Сказали — «Иди, пидор, пока не убили тебя».

— И ты пошел прямо к «ши-цзы».

— Как ты сказал? Шизеть?

— Нет. Я не сказал — «шизеть». Сказал — ты пошел к «ши-цзы».

— Это что такое?

— Это такие каменные изображения мифологических львов. «Ши-цзы».

— А, что на набережной?

— Совершенно точно.

— А они, что, китайские?

— Люби и знай родной город. Из Маньчжурии вывезены в начале века.

— Е-мое. Откуда ты все знаешь-то?

— Живу давно.

Огурцов покачал головой, посмотрел на Дюка и искренним уважением.

— Вообще, у Вилли на работе со мной всегда случается всякая мутота, продолжил он. — Однажды, представляешь, какая история была?

— Какая? — Дюк пожал плечами. Огурцов начал ему надоедать. Мало того, что без звонка, средь бела дня, с вином, это, ладно. Молодой, не очень воспитанный, это стерпеть можно. Не такое терпели. Опять же — вино вещь вполне неплохая. Но то, что приходится за это самое вино принимать на себя потоки молодежного словесного поноса — это уже лишнее. Сравнительная ценность двух бутылок сухого и двух часов огурцовой болтовни явно показывала, что вина в данном случае могло бы быть и побольше.

— Какая? — повторил Дюк.

— Да, тоже, с Шебой нажрались у него… Остались ночевать. Точнее, я остался, Шеба уехал.

— Ну?

— Ну вот. Утром встаем, Вилли нужно еще смену сидеть, он там кого-то подменял… А меня что-то приперло — куда-то ехать мне, что ли, было необходимо или что — уже не помню… В общем, выхожу я на улицу, с бодуна, ну, никакой просто. Как сегодня. То есть, идти могу только по прямой. И смотреть только вперед. Типа, если в сторону голову поворачиваешь — сразу тошнить начинает. Мутит.

— Так и что? — нетерпеливо спросил Дюк.

— Таки вот, — с деланным еврейским акцентом продолжил Огурцов. Короче, иду по набережной, чувствую — что-то не то. Что-то не так. Дискомфорт какой-то.

— Ну, еще бы. Дискомфорт — не то слово, — зевнув, сказал Дюк чтобы хоть что-то сказать.

— Ага. Так хреново, знаешь, мне последнее время делается.

«А ты пей побольше, — подумал Дюк. — Еще не то будет».

— Да, знаешь, потею по ночам, страшное дело. Глюки какие-то идут… То голоса слышу, то еще что… Шаги на лестнице, всякая такая ерунда…

— Так что же там, на набережной?

— А-а… Ну да. В общем, что-то, чувствую, странное вокруг меня происходит. Ну, напрягся, голову поворачиваю, гляжу на Неву…