«А я тогда только закончила девятый класс. Идти или не идти в педучилище, думала. Пошла в десятый».
Он её помнил маленькой девчонкой. Так говорил, по крайней мере.
Часто взглядами встречаются, словно цепляются.
Он – только в брюках. Загорелый. Она в платье – без рукавов. Приталенное.
Его, Олега, девушка не дождалась.
«Да Танька, кто её не знает».
За другого вышла.
«Уж разошлись давно… Давно уже не замужем».
Все девчонки говорят об этом, шушукаются. А он, Олег, и виду не подаёт – будто весёлый. Он и весёлый.
«Интересный».
Вечером встретились возле клуба. Взял Олег у кого-то из друзей своих мотоцикл. И поехали они сначала за Ялань, на Лиственничную гору – вид оттуда классный, и она ни разу не была там. И на Красавицу. И на Ялань.
На Камень.
Полил тёплый дождь. Промокли.
Вернулись в Ялань. На яру кемском остановились.
Целовались до угара.
«Как ты мне глянешься».
«И ты мне».
Как ураган влетел он в её жизнь.
«Влетел и вылетел».
Уехал учиться. Не обещал.
«Но мне казалось…»
Приезжал сюда, к родителям, пока они живы были.
Больше, наверное, уже и не приедет.
«Тётка Елена. Дядя Коля».
И до сих пор, когда видит она его здесь, в Ялани, уже седеющего, сердце у неё заходится.
А внешне:
«Здравствуй».
«Здравствуй».
Всё на этом.
Спрятались они тогда от дождя на кемском яру под кедром. От его губ и рук голова кругом – впервые. А она ему сказала:
«Люблю. Но только после свадьбы».
Он не настаивал.
Не у него «впервые». У неё.
«Дура была. Сейчас бы по-другому поступила».
Закрыла альбом, положила его на тумбочку.
Погасила торшер.
Уснуть и не пытается.
На пихту смотрит – на ту, что на стене – тень её скоро будет на ковре.
Слышит:
Пришёл Иван.
«Крадётся всегда, как кошка».
К компьютеру подался.
Не задержался там. Теперь уж в спальне.
Разделся.
Лёг. И сразу – как уснул.
– Вчера штаны твои стирала…
– Ну?
– Нашла записочку…
– Какую?
– Я ей все волосы повыдеру, лахудре.
– Рано вставать… мне завтра в школу.
– Мне тоже рано – ехать в город… и поросят ещё кормить.
Спрыгнула кошка с подоконника – как лошадь. Пошла на кухню – не слышно.
Ветер начался за окном.
«Ну, хорошо, бельё-то убрала хоть».
– Я сдохну скоро.
– Не болтай.
– Сначала детям расскажу всё.
– Что это – всё?
– Молчи, кобель.
– Опять ты…
– Ладно.
– Нина.
– Ваня.
Качается в палисаднике пихта. Достаёт веткой до окна. В стекло скребётся.
Что-то тревожное есть в этом звуке.
Лежат люди в постели, под одним одеялом, бездвижные, молчат – как будто умерли.
Кто-то живой, похоже, – мёртвые не плачут.
3
Белозёров Григорий Павлович
Не раздеваясь и не разуваясь, в броднях, с загнутыми вверх носками – от многолетия, в дождевике, с куколем, полным листьев и хвои – нападало, когда шёл, не снимая вещмешка, только ружьё – старенькое, тридцать второго калибра, с отполированным от долгого служения прикладом – поставив в угол, вступил Григорий Павлович в свою избу, впервые в жизни – как в чужую, сел на скамейку около двери.
Сидит.
Давно уже. В пол, головой поникнув, смотрит. В руках шапку ондатровую держит – та из руки не выпадает.
Глядеть на него тошно – как в воду опущенный.
Тикают в избе ходики – им будто скучно: одним и тем же делом заниматься – лет, может, сорок или пятьдесят – не заскучай тут. Гири у них – подобие еловых шишек. На них, на ходиках, медведи нарисованы. Ещё и лес непроходимый – дебри.
Светит в три небольшие, улишные, оконца опускающееся в ельник – в ельник пока ещё, а не в пустыню – солнце. Обагряет лысеющее темя Григория Павловича, золотит и без того его соломенного цвета волосы, хоть и редкие, но не седые.
Смотрят, без нашей тошноты, сосредоточенно и строго с божницы тёмные лики Святых – пытают взглядами хозяина: что же такое с ним могло случиться вдруг? – на Них и взгляда не метнул – будто и нет Их – кто-то будто вынес.
Может быть. Утратил.
Весь в своё детство обратился он, Григорий Павлович, и пол не видит.
Вот, рано-рано утром, на Покров, будит отец его и говорит:
– Вставай, Гриша. Пойдём с тобой сегодня на охоту.
– Праздник же, – говорит мать. – Какая вам ещё охота? Не на добро.
– Ну а мы так, – говорит отец, – как на прогулку. А после – в церкву.
Вскакивает Гриша с постели. Одевается скоро, умывается.
– Надо позавтракать, не на голодный же жалуток.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу