М.К.Кантор - Учебник рисования, том. 1

- И что поразительно, - не унимался Татарников, - это то, что Россия, заимствуя у Германии слова с формообразующей, строительной, так сказать, коннотацией, брала от Франции слова, связанные с чувственной стороной жизни, с удовольствиями.

- Ah, so.

- Судите сами: гондон, адюльтер, минет. Всех этих слов на русском нет.

- Правда.

- Интересна этимология слова «жопа». Происходит оно от французского «faux pas», то есть «ложный шаг». В России это «фо па» традиционно употребляли в смысле «обмишуриться», «совершить оплошность», «попасть впросак» - иными словами: оказаться в жопе.

Тут и тугодум Клауке догадался, что над ним смеются. Он улыбнулся интеллигентной европейской улыбкой. Не насмешливая, но, напротив, извиняющая, она обычно обезоруживала агрессивного собеседника. Не стоит труда надо мной смеяться, говорила эта улыбка, я и сам над собой охотно посмеюсь, хотите?

Он улыбнулся еще шире, еще лучше и проще, и сказал:

- Вы, вижу, патриот?

Татарников замешкался с ответом.

- Ну какой я патриот, - сказал он, - ну чего я патриот, чего бы это? Вероятно, я патриот своего Севастопольского бульвара, герр Клауке. Есть такая улица в Москве, в Чертанове. Есть и в Париже, вы, верно, знаете, бульвар Себастопль? Пожалуй, коннотации у этих названий разные. Вот Севастопольского бульвара я, пожалуй что, патриот. Хотя тоже вряд ли. Мерзкая улица. - Татарников подумал. Гнусное место. Нет, в самом деле, место нехорошее, какой, к чертям, патриотизм. Но, что правда хорошо - это подземный переход с разными торговыми точками. Зоя, жена моя, сетует, что я слишком часто хожу туда - покупать «Гжелку». Знаете, что такое «Гжелка»? Это водка такая. У слова «Гжелка», - он серьезно смотрел на Клауке, и тот столь же серьезно стал смотреть на Татарникова, - у слова «Гжелка» нет европейских корней. Я патриот подземного перехода на Севастопольском бульваре, герр Клауке. Не бывали?

Гости облегченно рассмеялись. В конце концов все кончилось неплохо. Клауке хихикал и просил написать слово «Гжелка» на бумаге. Кузин подсел к Татарникову с рюмкой шабли. - Не хотите ли, Сергей? - Я лучше водочки. Глядя в глаза Татарникову, Борис Кириллович простил и чокнулся. Обошлось.

Н он меня простил, - сказал Татарников Рихтеру. - Борис Кузин великодушнее Сципиона Африканского. Мы помирились. А дальше, как обычно: шабли, холодец, убеждения. А потом пришли главные.

- Какие-такие главные, - спросила Татьяна Ивановна, - которые за холодец платят?

- Можно сказать и так. Басманов и Луговой.

- А это кто такие? - спросил Соломон Моисеевич рассеянно.

- Басманов и Луговой пришли к Кузину? - ахнул Павел. - Зачем?

- А по простой нужде, по бандитской. - Татарников прихлебывал водку и с удовольствием смотрел на семейство Рихтеров. - Пришли они, чтобы организовать сбыт краденого.

- Вот так-то, - сказала Татьяна Ивановна, - по тысяче рублей бутылки покупать. Раскатал губу. Тебе лишь бы все послаще, Соломон. Гляди, достукаешься.

- Соломон Моисеевич здесь вовсе ни при чем, - защитил друга Татарников. - Уверяю вас. Ему такую аферу не провернуть - для него мелковато. Вам бы исторический процесс в целом подделать, правда, Соломон? Но начинается-то с мелочей, согласитесь. Вчера, например, было решено наладить производство картин авангардистов - авангардистов первого авангарда, если пользоваться этой безумной терминологией.

- Как это - производство?

- Нормальная рабочая артель. Фальшивки, подделки. Артель по изготовлению картин авангарда. Малевич и компания. Благо подделывать квадратики несложно. Это, Соломон, так же несложно, как призывы штамповать - тяп-ляп. И шедевр готов. Госпожа Кранц будет удостоверять подлинность, господин Кузин - выступать с лекциями, господин Клауке - продавать западным музеям, бойкий мальчик Кротов гарантирует поддержку прессы, а господин Татарников, если надо, обеспечит историческое прикрытие - расскажет, как дело было в семнадцатом году. Ну а благословит все это святая Церковь - отец Николай, мой лучший друг. Всем работа нашлась.

- Какой стыд! - воскликнула Лиза.

- Их надо разоблачить! - сказал Павел.

- Опять тяга к подвигам, молодой человек. Кого и зачем разоблачать?

- Подделки.

- Какие же именно, молодой человек? С каких фальшивок прикажете начинать расследование? С подвига Гастелло или с Ленина на броневике? А может быть, с Петра? Разоблачим-ка мы с вами Петра Первого, а?

- Речь идет о профессиональной этике, - резко сказал Павел. Как художник он почувствовал ответственность за свой цех, - фальшивка должна быть названа фальшивкой.