М.К.Кантор - Учебник рисования, том. 2

Миром правят свободолюбивые шутники, что же может быть лучше? А эффективно ли такое правление? Весьма эффективно: шутка с приказом сочетаются преотлично. Это только во времена кровавых диктатур министры представлялись чудовищами с недобрыми физиономиями - но те времена канули в Лету. Современный министр культуры Аркадий Владленович Ситный, например, ведет на телевидении юмористическую жовиальную программу, и желающие могут лицезреть полного министра, отплясывающего с красотками из варьете. Министр обороны участвует в конкурсе веселых и находчивых, а министр внутренних дел ведет конкурсы красоты - и так каламбурит, будьте любезны!

А президент? О, полковник любит посмеяться - и юмор его поизящнее будет, чем у мясистого предшественника. Тот, бывало, нальется водкой, побуреет, и давай песни петь, вот и весь юмор, а новый хозяин улыбнется тонко и про жизнь пошутит. А уж как встретится он со своим коллегой, с премьером Британии или канцлером Германии, или, допустим, с американским президентом, ох, они и шутят! А уж если состоится большая встреча лидеров стран, так и вообразить трудно, что за хохот стоит - ну просто клуб острословов! И приятно сознавать, что не только в России выбрали весельчака, но вот и американцы отыскали человека с чувством юмора, и француз рот разевает до ушей, а уж британский премьер хохочет во все сорок зубов. И глядя на их веселье, понимает зритель телевизионной программы: действительно, наши менеджеры - это одна большая семья, и веселятся они ровно так же, как веселятся родственники, собравшись на семейный праздник. Съезжаются издалека, и давай веселиться! Время-то какое веселое! И обнимают друг дружку за плечи, и подмигивают, и брызжут улыбками, и хихикают: ну, как там, мол, твой народ? а твои-то там как? Да, нормально, живут еще, дергаются! Ну, вы там все, конечно, горой за свободу, ха-ха! Еще бы, куда же нам без нее! Ведь поставили меня за свободой присматривать! Ну, ты смотри, свободу не упусти! Не волнуйся, от меня не уйдет. Ох, уморил!

Новые западные лидеры, новые лейбористы, новые демократы и новые республиканцы начали шутить давно - еще в забытом шестьдесят восьмом, в Сорбонне, на студенческих баррикадах. Тот, позабытый теперь капустник, сегодня кажется довольно наивным. Тогда, играя в жертв тоталитаризма, они в шутку предлагали считать себя немецкими евреями, это была остроумная для тех лет шутка. Унылые сорбоннские профессора, в которых кидали с баррикад тухлой капустой, не понимали юмора, не умели заглянуть в будущее и недоумевали: отчего же недоросль из состоятельной семьи объявил себя парией? А понять было просто: шутники тех лет хоронили отживший порядок, при котором подчиняться общественной морали - все равно, что быть немецким евреем. Теперь они построили порядок новый, теперь хорошо известно, кто - они, и кто - немецкие евреи; и теперь они шутят по-другому. Они строить баррикады в Латинском квартале больше не будут; теперь сороказубый весельчак строит боевые порядки и формирует флотилии, а другой проказник вводит дивизии в разбомбленные города и кроит карту Востока. Однако замечательно то, что шутке это нисколько не вредит. А если кто-то и не смеется, так это он просто юмора не понимает - редко, но бывают такие сухари.

Пример человека, глухого к юмору, являл Соломон Рихтер. Просматривая прессу, читая то одно сообщение, то другое, он - причем совершенно без улыбки - обращался к своему вечному собеседнику профессору Татарникову:

- И это называют демократией, Сергей? Где же тут демократия?

- А что, непохоже?

- Издеваетесь? Вот это - демократия?

- А с чего вы взяли, что строят демократию только? Где положено - да, внедряют демократию, ну, например, в Воронеже. А в других местах, какие получше, - олигархию учреждают. А сверху этот пирог венчают монархией. Разве одной демократией обойдешься? Чтобы большую империю создать - надо несколько типов управления. Полибия помните? - и Сергей Ильич Татарников хохотал.

- Ах так, - свирепел Рихтер, - ну погодите!

- Вижу, вы прощать им не собираетесь, - умилялся Татарников.

- Я им покажу! - хрипел старый Рихтер, - я им задам! No pasaran! - и старик стучал палкой по полу.

Сергей Ильич Татарников глядел на своего старого друга, беспомощного и гневного, и смеялся беззубым ртом.

И не он один смеялся. Смеялись - или, в крайнем случае, улыбались - решительно все: прогрессивные художники, издатели глянцевых журналов, владельцы ресторанов и массажных кабинетов, продавцы презервативов и нефтепродуктов, и, конечно же, улыбались политики. И - что знаменательно - качество политической улыбки изменилось радикально! Если раньше, во времена «холодной войны» и великих иллюзий, улыбка политика часто бывала неискренней - как улыбка официанта, например, - то сегодня политики улыбались от души. Думаете, неискренне улыбается итальянский премьер - нечему порадоваться? Да нет же, совершенно от души улыбается. Есть в его жизни приятные моменты. И американский лидер улыбается искренне. А российский полковник? Его улыбка, полагаете, дежурная, не от сердца идет? Как бы не так! Просто время такое - веселое.