Мигель Сильва - И стал тот камень Христом

Я говорю вам, что высокомерие — это трава ядовитая, что спесь — это аспид, затаившийся в щелях души, что дух касты — это гиена, пожирающая доброту человеческую.

Мы — сыны Авраама, это истина, но слеп тот, кто не ведает, что десница Божья может сделать и так, чтобы дети Авраама родились на скалах, дети Иакова — в грязи, дети Моисея — на поленнице, если будет на то его святая воля.

Ни место, где родился, ни цвет кожи не есть те добродетели, что спасут человека от геенны огненной, а спасение его — тот крохотный улей, где согревается его сердце, где голубой фитилек пробуждает в нем совесть.

Более достойны быть в лоне Господа Бога голодный араб, оборванный вавилонец, нищий египтянин, чем богатый и могущественный израильтянин, если он приумножил свои богатства, ложно толкуя Святое писание, и укрепил свою власть, заведомо искажая написанное, дабы погубить обездоленных.

Клубок змей, воедино свитых сластолюбием и алчностью, злопыхательские уста, брызжущие слюной наговора и лжи; хищные руки, окропленные слезами бедняков и кровью невинных; лицемерные святоши, смердящие блевотой пьяниц и затхлым потом всех блудниц, не вам принадлежит слава Израиля, которым вы завладели; не вам называться сынами Сиона, который вы так бесчестите.

Царство Божие близко, я возвещаю о нем, в радости и упоении, и предупреждаю вас — да не войдут туда ни разбойники, ни злоумышленники, ни кровопийцы, ни воры, ни совращатели.

Чтобы спуститься к излучине Иордана, где Иоанн крестил людей, приходилось с трудом преодолевать скалистые гряды — эти морщины веков и буранов, застывшие в конвульсиях серебристые извилины, эти затвердевшие волны дюн. Неожиданно, как мираж, перед глазами возникало оливковое дерево с желто-зеленой листвой, но через несколько шагов снова начинались владения песка и скал, скал и песка, желтизны и белизны — этих земных отпечатков солнца.

Паломников было великое множество, и оставалось лишь идти за процессией, чтобы без всяких расспросов попасть к берегу Вифанийской заводи, где Иоанн очищал души кающихся. Взоры, тусклые от бесконечно сурового пейзажа, снова оживали при виде маленького залива, где свершался обряд. Трудно было сказать, действительно ли эти прозрачные, почти недвижные воды вливаются в Мертвое море, или каким-то непонятным образом поднимаются к другому устью, или вообще остаются там стоячей лагуной. Об этом знали только камыши, склонявшиеся над вялым течением, и пальмы, тайно ловившие с берега его отблески, и кустики дикой ежевики, зло сцепившиеся среди реки.

Толпами шли те, кто сеял пшеницу на холмах Хоразина, кто жал оливковое масло в маслодельнях Гефсимании, кто пас коз и овец на лугах Ефрона, кто торговал кувшинами для вина на базарах, кто мастерил сандалии из кожи жертвенных телят, кто продавал голубей и ягнят у входа в храм, кто ударами молота гнул неподатливое железо и бронзу, кто прял и ткал шерсть в самых грязных предместьях Иерусалима, кто превращал ткани в прекрасные хитоны и шали с кистями, кто делал из ливанского дерева столы и ложа, кто помогал роженицам и облегчал страдания недужных, кто вырывал из тела каменоломни ее гранитные и мраморные позвонки. Вместе со всеми шел обагренный кровью мясник, и побеленный мукой пекарь, и тот, кто вывозил грязь и навоз из конюшен, и тот, кто охранял могилы от надругательств и грабежей, и ненавистный мытарь [6] Сборщик налогов, установленных Римом. , и солдат, улизнувший из лагеря Ирода Антипы, и раб, понявший, что он свободный человек; и даже продажная женщина, которая еще вчера ночью спрутом извивалась от сладострастия на циновках в злачных местах.

Почему они шли? Долгое время израильтяне находились в рабской зависимости, терпели поражения, подвергались гонениям, но никогда не теряли своего национального достоинства и своей веры в Яхве [7] Бог в дохристианском иудействе. . Греки обладали философской и эстетической мудростью куда большей, чем они; наука египтян оставила далеко позади их невыносимую догматику, но ни одна другая нация не была привержена такому экзальтированному верованию в существование единого Бога, их избравшего, одного-единственного Бога, который сегодня их наказывает, а завтра спасает. Бог обещал им в пророческих книгах доблестного Исаии и бесхитростного Малахии, что громоподобный голос возвестит о пришествии Христа, что сам Илия наведается в Палестину, чтобы предуведомить о неизбежности великого и судного дня Господня. Тем не менее Малахия стал последним ветхозаветным пророком, а после его смерти на народ Израиля обрушились еще четыре века всяких пертурбаций и несчастий, когда воины-язычники спускали с него по три шкуры, когда его грабили купцы-идолопоклонники, когда его одурачивали фальшивые пророки, а обещанный Мессия так и не приходил, не приносил освобождения.