Алекс Тарн - Протоколы Сионских Мудрецов

Бэрл покашлял, демонстрируя полное замешательство: «Видишь ли, бижу, я не могу позволить себе кредитку. Я — игрок. Сам понимаешь, кто же заходит в казино с кредиткой в кармане…»

В глазах клерка мелькнуло сочувственное понимание. «О'кей, — сказал он. — Но и вы должны понять нас, господин Барталь. Нам тоже нужен какой-нибудь залог на тот или иной пожарный случай…»

«Нет проблем, — сказал Бэрл, широко улыбнувшись. — Я внесу залог наличными. Десять тысяч вас устроят?»

Клерк моргнул. «Послушай, бижу, — сказал Бэрл. — Кончай ты с этим триллером. Я всего-то хочу доехать до Эйлата со своей несчастной подружкой, просадить всю свою наличку и мирно вернуться в Тель-Авив. Назови свою цену или я просто уйду.»

«Подождите секундочку, пожалуйста,» — сказал клерк и ушел советоваться за занавеску.

«Пятнадцать,» — объявил он, вернувшись.

Бэрл обиделся. «Борзеть-то не надо, да? Что я вам, — фраер? Не хотите, как хотите…» Он сгреб свои документы со стола.

«Подождите…» — остановил его клерк.

Спустя полчаса Бэрл уже выезжал на перекресток Бейт-Даган в слегка раздолбанном, но еще живом «Опель Вектра». Ленивый послеполуденный траффик выплюнул его с Аялона в районе бульвара Роках. Проехав еще пару светофоров, Бэрл припарковался напротив задних ворот Тель-Авивского университета.

Она вышла около четырех, одна и направилась к автобусной остановке. Бэрл тронул машину. Подъехав к остановке, он открыл правую дверь и спросил, обращаясь в пространство: «Кто-нибудь может объяснить мне, как проехать в Пардес Кац?»

«А стоит ли, приятель? — улыбнулся бойкий паренек с волосами до плеч. — Пардес Кац — поганое местечко. Езжай лучше в Кфар Шмерияху.»

«Погоди, Галь, — прервал его другой. — Человек серьезно спрашивает, а ты…» Он начал долго и обстоятельно объяснять, перечисляя светофоры, повороты и ориентиры. Бэрл, не слушая, кивал. Он покосился на молчащую Дафну и едва заметно подмигнул. Это вывело ее из ступора.

«Мне как раз туда надо, — сказала она, подходя к двери. — Если хочешь, я могу показать дорогу.»

«Слава Богу, проснулась,» — подумал Бэрл.

Они выбрались на Аялон и теперь медленно продвигались на север в обычной для этого часа пробке. Оба молчали, глядя прямо перед собой, поглощенные острым чувством взаимоприсутствия.

«Говори уже что-нибудь, — хрипло сказала она наконец. — Например, куда ты меня везешь? Не то чтобы это имело какое-то значение…»

«Как твоя спина?» — спросил он, игнорируя ее вопрос.

«Заживает. Хотя с рюкзачком придется повременить неделю-другую.»

«Я надеюсь, что с кремом для загара нет проблем,» — сказал он и искоса взглянул на нее — впервые с того момента, как она села в машину.

Они расхохотались, празднуя исчезновение этого невыносимого, звенящего напряжения, заложившего уши и затруднявшего дыхание, когда каждое движение выглядело невозможным в своей чрезмерной интимности.

«Что ты привязался к этому крему? Он просто остался там с лета. Неужели трудно понять — у какой женщины есть время перебирать свою сумочку ежедневно?»

«Ежедневно? — ухмыльнулся Бэрл. — На дворе февраль, дорогая.»

«Дорогая? — изумилась она. — Дорогая? Послушайте, уважаемый. Я не отрицаю, что позавчера трахнула вас с определенным, даже, как мне показалось, взаимным удовольствием. Последнее обстоятельство, — я имею в виду взаимность — видимо, не позволяет вам подать на меня в полицию жалобу за изнасилование. Но с чего вы взяли, что имеете право обращаться ко мне, как будто мы уже двадцать лет женаты? Дорогая… Подумать только!» Она возмущенно фыркнула и отвернулась к окну, глядя счастливыми невидящими глазами на проплывающие мимо зеленые пустыри, домики, изгороди, на весь этот прекрасный и ласковый мир, танцующий медленное болеро в такт ее светлой раскачивающейся радости.

Бэрл смутился, поняв, что взял не ту ноту. «Ну насчет двадцати лет — это ты, пожалуй, хватила, — сказал он, пытаясь отшутиться. — Двадцать лет назад тебя еще грудью кормили.»

«Сукин ты сын, — думала Дафна, уткнувшись в свое окно. — Сукин ты сын. Сегодня кормление грудью предстоит тебе. Уж я об этом позабочусь… Господи, что я несу?» Она ужаснулась откровенной непристойности своих мыслей. Но это был какой-то веселый, даже радостный ужас. Вслух она спросила: «Нам еще долго?»

«Почти приехали,» — ответил Бэрл. Как и Дафна, он чувствовал мощный, оглушающий резонанс их тяжелого притяжения, темную, засасывающую воронку, в которой, медленно кружась и искривляясь, исчезало шоссе с разноцветными коробками машин, придорожные столбы, ясные, педантичные линии его прежней жизни. Теперь, при помощи какой-то чудом уцелевшей часть сознания глядя сверху на эту воронку, на себя самого, бесповоротно и сладко тонущего в ее властном неотвратимом кружении, он понимал, что единственным движущим мотивом всех его последних действий было желание увидеть ее, коснуться ее, спрятать, укрыть, защитить. Это было неправильно, преступно, против всех правил.