Сергей Алексеев - Дива

— Сбежать? Нереально! — хвастливо произнёс Ко­стыль. — Знаешь, кто охраняет? Бывший конвойный офицер! Не страж — зубр, от него не удерёшь.

— Ну гляди, моё дело предупредить. Он очень прони­цательный человек и мыслит оригинально.

— Вот, тебя уже понесло! Нельзя неподготовленных людей допускать к умалишённым. Их болезнь заразитель­на, я это проходил.

— С Борутой бы ещё потолковать...

— Ну, началось!.. Завтра потолкуешь, пошли поси­дим, — как-то скучно и неохотно предложил Недоеден­ный. — Обмоем победу над лешим. Сегодня же твой праздник.

— Спасибо, я сыт. В самом деле молока напился. Пар­ного.

— Где ты напился?

— У Дивы Никитичны, — признался Зарубин. — Хоте­ла тебя напоить, а отдала мне! Ты не ревнуешь?

— Я тебе не завидую! Вот какая зараза!..

— Мне понравилось, давно парного не пил...

— Не в этом дело! — перебил Костыль. — Она всех приезжих достаёт со своим молоком. А там какое-то при­воротное средство! Ведьма же... Фефелова опоила, тот до сих пор ей поклоны шлёт. Она и меня пробовала при­сушить, но не вышло. Я эти гадости за версту чую. А ты попал, если молоко из её рук пил!

— Что будет-то?

— В лучшем случае пронесёт, — уверенно заявил Недоеденный. — В худшем — будешь ей подарки слать из Москвы. Это такая тварь!

— У меня желудок крепкий, — заверил Зарубин. — Пока ещё никому не удавалось присушить.

— Дай-то бог! Всё равно хряпни стакан водки, чтоб нейтрализовать яд.

— Правда, в желудке булькает! — он потряс животом. — Боюсь, как бы в самом деле медвежья болезнь не началась.

— С непривычки бывает, — согласился Костыль. — В нашем возрасте с молоком не шутят: детская пища... И вообще мой тебе совет: ничего не бери у туземцев. От­равить не отравят, но навредить могут.

— Да ладно тебе!..

— Аборигены на всех приезжих злые. Сами не хотят работать и другим не дают...

— Пошёл я спать, — сказал Зарубин и не прощаясь направился к надвратной башне.

— Гляди! —- вслед сказал Костыль. — Припрёт — беги ко мне. Таблетки есть, спасают от любого яда и приворота.

На улице ещё часа полтора гудел праздник, и, судя по теням, всё ещё бродил изрядно притомлённый рези­новый леший. Уснуть сразу не удалось: стоило закрыть глаза, как перед взором замелькали просёлки, повороты, перекрёстки, уставший вестибулярный аппарат не справ­лялся, свой собственный «навигатор» в голове клинил, вызывая рваный, мусорный поток дневных впечатлений. Ко всему прочему коварная вдова не выходила из голо­вы. Эта женщина удивила больше, чем туземцы с куклой йети, по крайней мере, вызывала странные чувства. Ско­рее всего, обладала некой силой, которую Зарубин по­чувствовал, но будучи в здравом уме, объяснить, что это, не мог. Он лежал в полутёмной башне, таращился в ме­дового цвета потолок и мысленно следовал за её образом, летящим сквозь суетливое мельтешение лиц.

И вдруг одно из них будто выхватилось из прошло­го и нарисовалось в действительности, поскольку Зару­бин отчётливо осознавал, что бодрствует и сна ни в од­ном глазу.

А я со снежным человеком сфоталась, —таинственно заявила дочь Баешников. — Он такой прикольный!

— Ты как здесь очутилась? — непроизвольно спросил Зарубин.

— На велике приехала! Сегодня же день открытых ворот!

— Что это значит? — для порядка спросил он, чтобы скрыть чувство, что его застали врасплох.

— У нас же тут никаких развлечений, — горестным тоном своей матери, то бишь старой комсомолки, призналась Натаха. — А Костыль раз в две недели открывает ворота для туземцев. Это когда смена прибалтов уезжает домой. Можно на халяву вкусностей поесть, выпить. У них тут повар классный и даже вискарь наливают. В прошлом году Маринка так замуж вышла, за повара-прибалта. Теперь в Европе живёт...

— С поваром?

— С поваром, но в Таллине!

— Супер, — оценил Зарубин. — Всегда будет сытая и розовенькая... А мне сегодня предлагали водку.

— Да вискарь-то скончался к десяти вечера! — засмеялась она, присаживаясь на край сексодрома. — Егеря остатки стебнули!

— Что сделали?

— Украли! А ты знаешь, в честь чего нынче вечеринка? Да ещё с халявой?

— Нет...

— А ты скромный парень, — оценила Натаха. — Се­годня праздник в честь лешего! Ворота внеурочно откры­ли. Так мы с Людкой успели... Ты герой, оказывается. Из­ловил снежного человека!

— Куклу...

— Всё равно, про учёного все говорят, а мне прият­но!.. А что ты так рано завалился? Пошли потусуемся?

— У меня режим, — скучно и с намёком старого, опас­ливого холостяка сказал он. — Завтра ранний подъём.