Роберт Пирсиг - Дзен и исскуство ухода за мотоциклом

После многочисленных поворотов вдоль стенки каньона мы останавливаемся передохнуть под сенью купы чахлых деревьев и нависшими скалами. Бурая трава под деревьями выжжена и усыпана мусором побывавших здесь прежде.

Я в изнеможении падаю где-то в тень, и чуть погодя, прищурясь, смотрю на небо, на которое не обращал внимания с тех пор, как мы въехали в каньон. Там вверху, над стенами каньона, небо темно-синее, оно очень высоко и прохладно.

Крис, вопреки обыкновению, даже не пошёл посмотреть на речку. Он устал как и я, и теперь довольствуется тем, что просто сидит и отдыхает под скудной тенью деревьев.

Чуть погодя он говорит, что между нами и рекой, кажется, есть старая чугунная водоразборная колонка. Он показывает туда, и я тоже замечаю её. Он спускается к ней, я смотрю, как он качает воду себе в руку и затем плещет её себе в лицо. Я спускаюсь к нему, качаю ему воду, чтобы он мог помыться обеими руками. Затем делаю то же самое сам. Вода леденит руки и лицо. Закончив это, мы возвращаемся к мотоциклу, садимся на него и выезжаем на дорогу в каньоне.

Теперь об этом решении. В течение всей шатокуа до сих пор проблема технического уродства рассматривалась в негативном свете. Говорилось, что само по себе романтическое отношение к качеству, как это было у Сазэрлэндов, безнадёжно. Нельзя жить только на эфемерных эмоциях. Нужно также работать с подспудной формой вселенной, с законами природы, которые, будучи поняты, облегчают работу, снижают заболеваемость и почти исключают голод. С другой стороны, техника, основанная на чистом дуалистическом мышлении, также осуждается, ибо предоставляя такие материальные блага, она превращает мир в стилизованную мусорную свалку. Пора прекратить простое осуждение сложившегося положения и перейти к конкретным решениям.

Ответ заключается в утверждении Федра, что на классическое понимание не следует накладывать романтический флёр, классическое и романтическое понимание надо объединить в основе. В прошлом наша общая вселенная разумения находилась в процессе ухода от романтического иррационального мира доисторического человека, в его отрицании. Ещё с досократовских времён было необходимо отрицать страсти, эмоции, чтобы высвободить рациональный ум для понимания законов природы, которые тогда ещё не были известны. Теперь настала пора расширить понимание порядка природы путём восстановления тех страстей, от которых мы вначале бежали. Страсти, эмоции, чувства, как сфера человеческого сознания, также являются частью порядка природы. Центральной частью.

В настоящее время мы просто утопаем в иррациональном, слепом потоке сбора данных в области наук, ибо нет никакого рационального формата для понимания научного творчества. Сейчас мы также утопаем в волне стилизации в искусстве, поверхностном искусстве, ибо подспудная форма при этом затрагивается и ассимилируется совсем незначительно. Есть художники, не имеющие научных знаний, и учёные без артистических чувств, у тех и других совсем нет духовного чувства тяготения, и результат получается не просто плохим, он отвратителен. Давно настало время подлинного воссоединения искусства и техники.

У Ди-Визов я заговорил было о спокойствии духа в связи с технической работой, но меня засмеяли, так как я затронул тему вне того контекста, в котором она впервые возникла у меня. Теперь же мне кажется уместным вернуться к спокойствию духа и рассмотреть то, о чём я говорил раньше.

Спокойствие духа — вовсе не излишество в технической работе. Это — сама суть её. То, что вызывает его, — хорошая работа, то, что нарушает — плохая работа. Спецификации, измерительные приборы, управление качеством, выходной контроль — всё это средства, направленные на то, чтобы сохранить спокойствие духа тех, кто ответственен за выполнение работы. В конечном итоге всё дело в их спокойствии духа, и ни в чём ином. А причина этого в том, что спокойствие духа — предпосылка такого восприятия качества, которое выше классического или романтического качества, которое объединяет их оба и должно сопровождать работу по мере её выполнения. Видеть, что смотрится хорошо и понимать причины, отчего это так, а также быть заодно с этим благом по мере исполнения работы — значит культивировать внутренний покой, такое спокойствие духа, сквозь которое это благо просвечивает.

Я говорю внутреннее спокойствие духа. Оно не имеет непосредственного отношения к внешним обстоятельствам. Оно может возникнуть у монаха во время молитвы, у воина во время тяжкой битвы или у токаря, снимающего последнюю стружку толщиной в одну десятитысячную дюйма. Тут требуется такая самоотдача, при которой полностью сливаешься с обстоятельствами, существует множество уровней такого слияния и масса уровней покоя, которых так же трудно достичь, как и в более знакомых видах деятельности. Горы достижений — это качество, обнаруженное только в одном направлении, они относительно бессмысленны и нередко недостижимы, если их не рассматривать совместно с океанскими безднами углублённости в себя, настолько отличной от самосознания, что возникает только при внутреннем спокойствии духа.