Алекс Гарленд - Тессеракт

Необходимость соблюдать приличия мешала ему, но Сонни настойчиво прокладывал себе путь сквозь толпу родственников, соседей и друзей Доминга. Странно, что они никак не желали расступаться, но это его не смущало. Если люди не расступались, он их просто расталкивал.

Выбравшись из толпы, он позвал Лишу, но вместо нее появился Туринг. Одной рукой он молча обнял Литу, а другой обхватил Сонни за плечи и швырнул его обратно в толпу. Позже, думая о Туринге, Сонни всегда ощущал прилив нежности, точно такой же, как тогда. А может, все дело было в последовавшей за этим быстрой смене противоречивых событий.

Сквозь приступы истерики Роза вдруг услышала чей-то голос. Она даже не подумала, почему так ясно его услышала, а просто сделала то, что голос ей приказывал.

— Ребенок! Передай мне ребенка.

Примерно через полминуты вопль Рафаэля заставил Сонни содрогнуться. Это был крик страдания и ужаса, как будто ребенок падал на поверхность солнца, проваливался в морскую пучину. Все громче и громче. Это могло означать только что-то ужасное.

И опять нахлынули воспоминания: тайна поведения толпы. Люди по-прежнему стояли на пути Сонни, не желая уступать дорогу.

Сонни начал толкать их, сбивая с ног. Он рвался вперед все сильнее и сильнее, а потом, взглянув на их лица, просто пустил в ход кулаки. Крик Рафаэля сводил его с ума, а толпа упрямо стояла у него на пути.

Сонни увидел на земле сильно дымящийся сверток и подумал, что ребенок горит. Но когда он принялся стаскивать с Рафаэля одеяльце, то обнаружил, что никакого огня нет. И все-таки мальчик горел, а теперь к тому же горели и руки Сонни.

И он понял, что это за ожог: дымок поднимался от кислоты. Было ощущение ожога, но не было жара, как от огня. Это походило на действие слезоточивого газа, которое он однажды, еще в студенческие годы, испытал в Ризаль-парке.

— Воды! — закричал Сонни неподвижной толпе. Но люди смотрели на него с молчаливым возмущением, сдерживая дыхание.

Если бы только это был огонь! Тогда он постарался бы сбить пламя и смог бы хоть как-то помочь, вместо того чтобы в отчаянии прикасаться к невидимой разъедающей жидкости.

— Боже, помоги мне! — простонал Сонни.

Он ничего не мог поделать, не в силах был помешать кислоте, которая разъедала крошечную грудку и тонкие ребрышки его ребенка. Кислота могла прожечь тельце до самого сердца.

— Помогите!

Рафаэль перестал плакать и начал задыхаться. Крики самого Сонни натыкались на стену тупого молчания.

— Да принесите же кто-нибудь воды!

Когда он прокричал это в третий раз, вода появилась. Ее принес молодой человек в неуместной на похоронах одежде: на нем были поношенные шорты, сандалии и ослепительно белая футболка. Он достал ведро с водой из-за могильного камня, как будто оно стояло там всегда, на случай ожога кислотой. Он подошел спокойно и неторопливо, с сосредоточенно-деловым видом. Сонни даже показалось, что это приближается доктор со своим чемоданчиком, поэтому он подумал о жене.

Молодой человек действовал так, будто Сонни вообще не существовало. Он присел на корточки рядом с Рафаэлем, и Сонни почувствовал себя лишним. Сначала он оказался в положении наблюдателя, а теперь его просто отодвинули в сторону.

Человек принялся поливать ребенка, зачерпывая воду из ведра и осторожно прикасаясь к коже подушечками больших пальцев. При этом он приговаривал с мягким кесонским акцентом:

— Вот так, вот так. Потерпи еще немного, малыш, потерпи, солнышко. Сейчас все будет хорошо. — Он почти ворковал, склонившись над ребенком, как будто стоял над его кроваткой. — Папочка с тобой.

Сонни увидел, что резинка шортов молодого человека прижимает маленькую зеленую бутылку. Он, должно быть, засунул ее туда впопыхах, потому что пробка сидела неплотно и из горлышка скатилась одна-единственная капля, которая уже почти проделала дырку в шортах, как будто сухой лист дымился в лучах зажигательного стекла.

Сонни подумал о заранее приготовленном ведре с водой за могильным камнем и не стал искать смысл там, где его не было.

Люди оттащили его от Лито. И хотя никто не понимал, что происходит, Сонни держали долго, пока он не пришел в себя. Для них он был чужаком и, несомненно, человеком вспыльчивым, легко пускающим в ход кулаки, поэтому его держали, пока он окончательно не успокоился.

Искать смысл там, где его не было. После похорон прошло несколько недель. К Розе стал возвращаться дар речи, а Рафаэль начал поправляться — насколько это было возможно. И тут Сонни наконец-то понял, что произошло.