Джузеппе Д'Агата - Загадка да Винчи, или В начале было тело

Сердце 293 г

Правое легкое 412 г

Левое легкое 381 г

Печень 1580 г

Правая почка 276 г

Левая почка 283 г

Селезенка 149 г

Мозг 1352 г

Все это — неизвестно кому принадлежавшие части тела, но, когда он выкладывает на весы пару яичек, я знаю — они принадлежали мужчине.

Сперва я вовсе не собирался в Бурж, потому что мне сказали, что это бедный город, в котором живут одни только земледельцы и пастухи, и мое первое впечатление от него это подтверждало.

А.: Но, учитель, ведь вы въехали в город ночью?

Именно так. Вдоль главной улицы стояли лачуги, убогие строения, построенные лишь для того, чтобы у людей над головой была крыша.

Идеальному городу подобает состоять из красивых, подлинно архитектурных построек, в том числе и для бедняков.

В.: Но в таком случае кто будет за них платить?

С.: Правитель, если он не хочет, чтобы его считали нищим. В идеальном городе должен быть очень богатый правитель.

К слову, я рассчитываю получить завтра от твоего отца пять скудо за прошлый месяц. Мне нужно расплатиться с моими поставщиками. Сами знаете этих торговцев: что ни день — они все заносчивей и претензий у них все больше. Однако оставим это. Покажи мне, как ты переделал эту голову.

Она изящная, но ненастоящая. Это подделка: нет ни черепа, ни мышц. Ты налепил толстый слой краски, но в нем нет и намека на то, что определяет форму. Рано или поздно я все-таки заставлю вас усвоить основы анатомии. Но вернемся в Бурж. Мне также рассказали, что там есть одно значительное сооружение — собор в северном стиле, богато украшенный витражами. Всем известно, что священники хорошо устраиваются не только на небесах, но и в этом мире, хотя и презирают его. Я решил, что пойду посмотреть собор на следующий день, когда можно будет хоть что-то разглядеть.

Я ехал и размышлял о том, что земля и камни в этой местности не годятся для строительства. Я представлял, как изменился бы облик города, если бы в этих краях стали применять технику наших флорентийских каменщиков. Фирмино прервал мои мысли, вопросом:

Как у тебя с деньгами?

Он попал в точку. После покупки осла у меня оставалось средств ровно на обратный путь во Флоренцию. У меня были благородные намерения вернуть долг, который позволил мне совершить это путешествие. Я даже придумал уже, как раздобуду нужную сумму, хотя знал, что в конечном счете, как это не раз бывало, долг заплатит мой отчим, у которого денег всегда хватает. Вам тоже стоит воспитать так своих родителей — и вы не будете знать горя.

Мы пробирались через сеть узких и темных переулков, в которых дюжина копыт наших ослов гремела, как если бы шел целый полк.

Синьор Франсуа Вийон, лицо которого мне пока не представилось возможности увидеть (я с нетерпением ждал, когда мне выпадет такой случай), с большим трудом держался в седле, его раскачивало из стороны в сторону, он каждую секунду мог упасть. Но к счастью, его осел шел хотя и быстро, но ровно.

Фирмино глаз с него не спускал. Он ехал уверенно и к тому же, судя по всему, ориентировался в этом городе.

Так мы добрались до места, которое напоминало перевалочный пункт для путников. Это была грязная площадь, которую мне удалось разглядеть благодаря свету, падавшему из окон строения, стоящего в глубине; она вся была покрыта бороздами от колес проезжавших телег, бо́льшая часть этих следов вела к сараям, окружавшим ее со всех сторон. Одни из них предназначались для лошадей, другие — для людей.

Приглушенное мычание и лай сопровождали нашу жалкую процессию. «Что это?» — спросил я.

С.: Мне нужно сходить облегчиться, но я боюсь пропустить что-нибудь интересное.

Можешь помочиться в тот ушат.

В.: Эй, отвернись, нам неохота смотреть на твое «мужское достоинство».

С.: Ну, что стоишь как истукан?

Хватит, похабники, я и так слишком терпелив с вами.

А.: Учитель, а вы никогда не пробовали разводить краски мочой?

Синьор Франсуа остался на улице под старым навесом, а мы с Фирмино вошли в единственный дом, в котором ярко светились окна. Это был постоялый двор «У льва», как гласила уродливая вывеска.

Гнилой пар, идущий от сырого дерева, запах прокисшего вина, вонь грязных тканей, преющего тела, обгоревших овечьих шкур, коровьих лепешек, шум голосов и рожи завсегдатаев — вот что предстало перед нами.

В.: А каким при свете оказался Фирмино?

Я обнаружил, что, в сущности, он еще молод, лет двадцати пяти, у него была красноватая кожа, но тонкие черты лица, которые портил массивный нос, о нем я уже упоминал.