Анатолий Гладилин - Большой беговой день

Мы устало плюхнулись на стулья.

- Из бани, женской.

Борис Борисович все схватывал на лету:

- Что же там сегодня выбросили?

- Женское нижнее белье, - ответил Женя.

- Видимо, в Париже дефицит трусиков и бюстгальтеров, - добавил я.

Борис Борисович развеселился:

- Да, опозорились наши бабоньки перед московскими гостями. - (В другом, резком тоне.) - Мешочницы вонючие! Тишинский рынок по ним плачет. - (Прежним, веселым тоном.) - Это, ребятки, поступили сольдированные шмотки из фирменных магазинов. Кстати, французские дамы тоже выстраиваются в очередь, когда объявляют дешевую распродажу. - (В другом, резком тоне.) - Но те хоть сотни выгадывают, а наши - копейки. За франк удавятся. - (Прежним, веселым тоном.) С таким народом мы коммунизма не построим!

Мы с удивлением внимали этому театру одного актера. После заключительной глубокой паузы Борис Борисыч перешел на спокойный, деловой тон:

- Ладно, товарищи, как говорится, - ближе к телу. Вам ваше пребывание в Париже пока что кажется идиотизмом. Но и настоящие (слово было подчеркнуто) командировочные проводят время не лучшим образом. Пользы от их поездок - кот наплакал. Кроме, конечно, подарков родным и близким. Командировочная загранка в капстрану в большинстве случаев является наградой за примерное поведение. Мы это знаем, и французы это знают. Поэтому вы должны быть похожи на всех. Ваша деловая активность кой-кого бы насторожила. А я не хотел, чтобы на вас обратили внимание.

- Борис Борисович, - прервал его Женя, - я хорошо усвоил уроки спортивного лагеря. Может, я ошибаюсь, но клянусь, слежки за нами я ни разу не обнаружил.

...Гляди-ка! Женька отличился! А я, признаться, и позабыл про такие тонкости!

Борис Борисович выслушал, подумал и продолжил, не меняя голоса:

- Если верить продажной французской прессе (разумеется, я ей не верю), то, по подсчетам специалистов, в Париже на сегодняшний день находятся четыре с половиной тысячи разведчиков из СССР и стран социалистического лагеря. У них всех различное официальное прикрытие, но для французского ДСТ* род их деятельности загадки не представляет. Таким образом, число людей, которых французская разведка подозревает, превышает личный состав французской службы безопасности. Кроме того, в Париже резвится огромное количество ливийских, палестинских, израильских, латиноамериканских и прочих агентов. Прибавим к ним еще корсиканских и баскских террористов. Все они причиняют французскому ДСТ больше головной боли, чем так называемые шпионы из восточноевропейских стран. Я не завидую французским "товарищам", при такой нехватке кадров им главное успевать следить друг за другом, чтобы кого-нибудь из их коллег не завербовали. Для вас удостоиться персональной слежки - великая честь. Для этого надо, по крайней мере, громко по-французски объявить в кафе, что вы готовите покушение на жизнь президента республики. И то могут не поверить. Позвонят мне и спросят, не сумасшедшие ли господа и не лучше ли вас по-тихому вернуть в столицу нашей родины. Короче говоря, гуляйте, ребята, привольно по Парижу и не поправляйте шнурки у зеркальных витрин. Но... (пауза на полминуты!) каким-то чудом они многое узнают. Вроде бы разведка ни при чем, но желтенькая газетенка типа "Франс суар" или "Либерасьон" вдруг напишет о ваших подвигах, с фотографиями крупным планом. Страшного ничего не произойдет, но мне будет как-то неуютно. В воскресенье ваш первый рабочий день на Венсеннском ипподроме. Штудируйте прессу. Я вам выдам по тысяче франков для пробы. Вопрос чисто личный - вы можете не отвечать, - сами-то верите в ваши грядущие подвиги?

- А иначе зачем мы приехали? - пробурчал Женя.

Борис Борисович посмотрел на Женю, потом на меня. Никаких эмоций на его лице не читалось.

- Лично я вам не верю. То есть я абсолютно не верю в успех вашего абсолютно безнадежного дела. Французы не дураки, чтобы не поднять деньги, если они валяются. Однако я высказал только свое персональное мнение. Кашу с вами заварил другой отдел. Им и расхлебывать. Мое дело - обеспечить вам прикрытие. Всегда к вашим услугам.

Значит, так: Венсеннский ипподром, конечно, больше нашего, вполне ничего, но какой-то неуютный.

Мы пришли за час до первого заезда и долго бегали по этажам, разбирались в лабиринтах ипподрома. Важно было изучить заранее, где какие кассы, а их было много, и все они разные. В одних играют только экспресс или пару, в других можно ставить на лошадь, взявшую одно из первых мест или выигравшую заезд. Еще одна касса, где принимают ставки на трех первых лошадей, называется трио, но трио играется не в каждом заезде.