Алексей Швецов - Как я съел асфальт

Саше не хотелось ее обижать, и он утвердительно кивал и нахваливал. А Оля ему тихо шепнула, что это и есть хозяйка, Наташа, у которой день рождения. Саша внимательнее рассмотрел девушку, и она ему не понравилась. Еще оказалось, что Саша на праздновании дня рождения был единственным мужчиной.

А потом все пили. Долго и много пили. Саша отчетливо почувствовал, что у него начинает жутко раскалываться голова. Девушки, женщины и все присутствующие дамы пытались разговаривать. Причем делали они это одновременно, и, как казалось Саше, не слушая друг друга, а только что-то доказывая. При этом они умудрялись горячо спорить, создавая весь этот многоголосый гул. Саша, чтобы привести мысли в порядок, старался не слушать женщин, а еще старался налегать на водку.

Он курил, пил водку, закусывал салатом, которым его без устали снабжала хлебосольная Наташа, и ждал. Ждал, когда придет его черед показать свое музыкальное мастерство.

Наконец за дальним концом стола прекратили спорить. Спор смолк, но три девушки, сидевшие там, начали тихонечко подвывать. Саша нагнулся к Оле и спросил:

– Чего это они?

А Оля махнула рукой.

– Может, случилось чего? – настаивал Саша, которого выпитое спиртное толкало на совершение добрых дел и правильных поступков.

– Поют они так, – отмахнулась от Саши Оля, спорившая о диете с той самой крупной дамой, что открыла им с Сашей дверь.

Вскоре запели все. Нестройные голоса вспыхивали очагами то тут, то там. Пели девушки так же, как и разговаривали. Пели разные песни, стараясь перекричать друг друга. Тогда Оля взяла на себя роль художественного руководителя:

– Погодите, девки. Сейчас будет аккомпанемент.

Проговорив это и добившись относительной тишины, Оля сделала Саше знак, и он пошел в прихожую за маракасами. А когда вернулся, все дружно зааплодировали.

Сначала Саша очень старался. Он боялся играть не в том ритме, боялся сбиться. Он волновался и переживал. Но вскоре отчетливо почувствовал, четко и твердо понял, что никто из присутствующих в музыке не разбирается и таких тонких ценителей чистого звука, как Саша, здесь тоже не было. И он просто тряс маракасами. Тряс неистово и старательно. А все продолжали петь. Особенно громко пела Наташа. У нее был особенно визгливый и на редкость неприятный голос. А пела она громко и посматривала на Сашу.

– Какой ты молодец, – шептала Оля в минуты перекура. – Ты действительно классный музыкант.

А Саша, преисполненный собственной значимости, самозабвенно играл музыку. Саша играл музыку и не заметил, как все гости разошлись. Точнее, не все, а почти все. Из гостей остался только Саша – и его маракасы.

А понял Саша, что все разошлись, понял отчетливо и совершенно точно осознал только тогда, когда почувствовал, что за его инструменты кто-то схватился сильными руками. Он удивленно открыл глаза, закрытые в минуту экзальтации. За столом, беспорядочно уставленном пустыми приборами, сидели он, Саша, и Наташа.

– Хватит, – попросила Наташа. – Довольно музыки.

Наташа прижалась к Саше всем телом и жарко задышала в его лицо водочно-огуречным духом. А Саша не хотел этого. Не хотел ничего, он хотел оказаться сейчас далеко отсюда. Оказаться в Гешиной комнате, в их с Олей квартире. А потом Саша вспомнил Олино коварство, из-за которого оказался в такой ситуации. И тогда ему захотелось оказаться еще дальше. Саша безумно захотел вернуться в Ейск. И вернуться туда в то самое время, когда бабушка пекла блинчики, а он, обжигаясь, хватал их руками и, дуя, отправлял в рот. Тогда было очень горячо, но очень вкусно. А сейчас Саша понимал, что ему становится горячо, даже очень горячо, как от тех блинчиков, но совсем не вкусно. Бабушкины блинчики были намного вкуснее поцелуев Наташи.

– Подожди, подожди! Я не могу так сразу… – попытался он отбиться от навязчивых ласк хозяйки дома. – Мы так мало друг друга знаем…

– Как? – удивилась Наташа. – Мы уже так давно знакомы. Мы уже так много друг о друге знаем…

Наташа пьяно заулыбалась слюнявыми губами и запустила свою когтистую руку под его рубашку. Грудь Саши затрепетала, но затрепетала не от страсти, а от страха. От жуткого страха, что он останется здесь на всю жизнь. Навсегда!

Саша собрал остатки мужества, глубоко и серьезно подумал мысли и решительно отстранился.

– Пойми, я очень нехороший человек, – начал он свою защитную речь. – Я… я… у меня… у меня четверо детей.

– Ну и что? – невозмутимо ответила Наташа и сделала попытку снова впиться в него своими губами.