Алексей Швецов - Как я съел асфальт

А Паша слушал отца и молчал. Он уже, скорее по привычке, знал, в каком месте надо кивнуть, где улыбнуться, а где и нахмуриться, выражая свое недовольство к несправедливости, которую проявлял «шибко пьющий» председатель колхоза, из зависти не дававший Ивашке законных трудодней.

– Сейчас времена не те, – то ли с грустью, то ли с одобрением говорил отец, продолжая свои наставления. – Я-то хорошо учился. Шибко хорошо. Но не получилось у меня. Семью надо было кормить. А потом ты появился. Тебя на ноги надо было подымать. Тут уж не до учебы. Я-то мог. Оно чего там не смочь. Может, академиком бы получился. Ан нет, не сложилось у меня. Пришлось к слесарному делу приспособиться. Но мы с матерью думаем, что коли у нас не вышло в люди выйти, то на тебя одна надежда и осталась. Так что, учись. Учись, Пашка. Не шеболдыжничай, в люди выходи. А ежели поступишь в институт какой, то прямо сразу тебе машину подарю!

Паша задумчиво улыбался и кивал. Он совершенно не слышал, что сказал отец. Не слушал и не слышал. Он был далеко-далеко в своих мыслях.

– Ты слышал, что я сказал-то тебе? – Металл в голосе отца заставил Пашу вздрогнуть.

Он сообразил, что пропустил что-то важное, если отец переспрашивает его.

– Прости, папа, я просто задумался. Задумался о нелегкой судьбе твоего поколения. Задумался о том, как тебе пришлось несладко в это тревожное послевоенное время.

Черты отца смягчились.

– Я говорю, что коли учиться пойдешь, так сразу тебе машину подарю, – повторил отец почти ласково.

– Машину?! – Глаза Паши загорелись и почти с нежностью посмотрели на суровые складки отцовского рта.

Нет, отец явно не шутил, он говорил совершенно серьезно. Да отец и не шутил-то никогда.

– Машину! – повторил отец, рубанув рукой воздух. – «Москвича».

– «Москвича»? – переспросил несколько растерявшийся сын.

– Ага, «Москвич»! Четыреста двенадцатый! Новый… ему и двенадцати лет нету. У нас бригадир продавать собирается.

Новые перспективы, широкие горизонты замаячили вдруг перед Пашей. В эпоху тотального дефицита и низкого уровня жизни жителей периферии «Москвич-412», пусть и подержанный, считался пределом мечтаний. «Все девки мои!» – заранее радовался Паша. Точнее, он не радовался, а ликовал, предвкушая возможности, позволительные владельцу собственного авто.

А технику Паша любил. Любил всегда. Вероятно, та самая любовь к технике и толкнула его на то, что старым отцовским коловоротом Паша насверлил десяток отверстий в женском отделении городской бани, за что его чуть не поставили на учет в детской комнате милиции. А теперь у него, у Павла, будет своя техника. От этой мысли захватывало дух.

Ближайшие Пашины друзья, Славик и Женя, были незамедлительно введены в курс дела.

– Клево! – порадовался за друга Женя.

– Заманчиво, – проговорил Славик, втайне надеясь извлечь из этого выгоду и для себя. – Очень даже заманчиво…

– Дело за малым, – вернул ребят с небес на землю Женя. – Осталось в институт поступить.

– Да уж! – почесал голову Паша.

Паша и Славик перелопатили вдоль и поперек справочник абитуриента и, разведав обстановку у знакомых, пришли к выводу, что лучше, чем факультет роботизации и автоматизации производства в Политехническом институте родного города, ничего нет. Звучит престижно, а на самом деле на факультете готовят специалистов по обслуживанию станков с числовым программным управлением.

«Поступают все! – заверили их. – Там конкурс никакой. Берут даже дебилов». Паша и особенно Славик дебилами себя не считали, но такая гарантия их вполне окрыляла. «А еще, – добавил советчик, – роботизация и автоматизация производства, сокращенно РАП, расшифровывается как рай для алкашей и придурков».

– Прикольно, – похвалил Паша.

– Круто! Все, Пашка, считай, что машина у тебя в кармане. Точнее, считай себя уже на машине, снимающим девчонок.

– А экзамены? Там же еще и экзамены? – спросил объективно оценивающий свои знания Паша.

– Никого не волнуйся! – успокоил его приятель. – Прорвемся! Сейчас надо уже думать, куда на права пойдем сдавать.

– Ты тоже хочешь водить научиться? – обрадовался Паша.

Славик хоть и был человеком с небольшим жизненным опытом, но задатки пройдохи впитал с молоком матери, которое в промышленных масштабах приносилось хозяйственной мамой Любой домой. А работала Люба в продовольственном магазине, где разбавляла водой коровье молоко. А еще Слава был практичным молодым человеком, который в грядущие времена строительства капитализма займет свою нишу, точнее, свое хозяйское место под солнцем на собственной яхте. А пока яхта на горизонте не показалась, Славик отчетливо представлял себе, что «Москвич» – это тоже ничего. Ничего и лучше, чем совсем ничего. Справедливо полагая, что друг Паша обязательно даст порулить и ему, Славику, он решил настойчиво держаться рядом с Пашей.