Дубравка Угрешич - Форсирование романа-реки

Отложив в сторону «Вестник», сотрудник испанского консульства решительно открыл свой блокнот и записал два слова: «Выразить протест!» В заметке ни единым словом не упоминалось о трагической кончине Хосе Рамона Эспе-со, что показалось молодому дипломату по меньшей мере неприличным. В конце концов, это же их отель и их бассейн… Статья напомнила ему о соболезновании, он взял с письменного стола еще не запечатанный конверт, вынул из него письмо госпоже Луизе Гонзалес и еще раз прочел и его, и открытку Хосе Рамона с теперь уже действительно совершенно неуместными словами «Привет из Загреба». Он еще раз перечитал стихотворение Хосе Рамона. Слова были такими нежными и мягкими, что хотелось сравнить их с перчаткой из самой тонкой кожи, а уж никак не с кирпичами. В эти поздние часы молодому сотруднику испанского консульства особенно понравились последние строки Хосе Рамона. Он снова подумал о Даворке Вичич и, переполненный чувством счастья, повторил:

999. В конце апреля 1986 года произошла авария на атомной станции в Чернобыле, мы узнали о ней несколькими днями позже. На первых страницах наших газет крупными буквами было написано: «Опасность радиоактивного облучения!», а сразу же рядом – «Самую большую опасность для нас представляет национализм!» Закрыв окно, мой приятель Ненад сказал: «Началась новая эра…»

1000.Пришло письмо от J. из Америки. «Как твой позвоночник? Была ли ты на вытяжении? Обязательно сделай это. Я работаю над новым романом, который называется „Пой, птица, пой!". Пиши мне».

1001.В конце июня я поехала в Мюнхен. Мюнхен был как Загреб, каким мог бы быть Загреб, если бы он мог таким быть. «Здесь такое же низкое давление, и люди на улицах разговаривают сами с собой» – написала я на открытке, которую послала Ненаду. В галерее Lenbachhaus я долго рассматривала картины Gabriele Mxnther, которые понравились мне больше, чем картины Кандинского.

1002.Когда я возвращалась в Загреб, со мной в купе ехала Анкица, официантка из мюнхенского бара. Мы пили пиво прямо из бутылок и молчали. В соседнем купе кто-то громко выругался. «Я уже три года не была на родине», – сказала Анкица грустно.

1003.В июле я поехала на Млиет. Там я столкнулась с литературным критиком из Голландии Райнером. Он меня не узнал. И еще с писателем из Белграда Радославом. Он меня узнал. На пляже мы разговорились о литературе и жизни, а когда нам надоело, Радослав спросил меня, который час. Я не знала, потому что у меня нет часов. «Это плохо, что у тебя нет часов, – сказал Радослав, – у писателя должны быть часы. Вернусь в Белград, обзвоню весь Союз писателей, мы соберем деньги и купим тебе часы». «Спасибо, – сказала я, – я не ношу часы». «Не беспокойся, – сказал Радослав, – а сейчас сиди здесь и смотри, как я красиво плаваю…»

1004.Пришло письмо от J. из Америки. «Как твоя спина? Была ли ты на вытяжении? Я работаю над романом „Пой, птица, пой!". Пиши мне».

1005.В августе, на Корчуле, меня скрутил тяжелейший ишиас, и я дней десять провела в постели совершенно без движения. Мне делали уколы, а я читала роман польского писателя Jerzy Andrzejewski «Zdruzgotina» и подчеркивала карандашом те места, где польский писатель жаловался на свой ишиас. Он выражался весьма деликатно, например:

«Несмотря на начавшееся еще несколько дней назад обострение воспаления бедренного нерва и связанное с этим беспокойство относительно возможности двигаться…»

1006.В сентябре я дней десять провела в санатории. Плавала в бассейне с теплой водой и читала наши газеты, которые писали об инфляции, кризисе, забастовках, подорожании, махинациях, хозяйственных преступлениях, пакетах мер и тому подобном. Во время обеда и ужина я сидела за одним столом с Борутом, который проходил курс похудания, и пересказывала ему все, что сегодня прочитала в газетах. «Какой идиотизм! Что я делаю?! Вместо того, чтобы протестовать, забился в угол и жру сладости!» – рявкнул он и ударил ладонью по столу. «Вполне понимаю тебя», – сказала я.

1007.Пришло письмо от J. из Америки. «Напиши мне, что с твоим ишиасом? Тебе действительно нужно ехать в санаторий на вытяжение. Я работаю над новым романом „Пой, птица, пой!". Пиши мне…»

1008.Декабрь я провела в основном дома из-за подозрительной боли в левой ноге. Хельга написала мне из Бразилии. Мой приятель, путешествовавший по Финляндии, позвонил мне оттуда по телефону. «Представь себе, – сказал он, – я сейчас в Хельсинки, в отеле, в одной комнате вместе с пятью феминистками!» «И что?» – спросила я. «И они все беременны!» – сказал он. Я не знала, что об этом и думать.