Сергей Носов - Построение квадрата на шестом уроке

– Нет! Нет! Нет! – стучит кровью в висках.

Маша поздно ложится – надо ей позвонить.

– Машенька, как у тебя, все ли у тебя хорошо?

– Тетя Тома, что-то случилось?

– Ничего не случилось. Просто ты не звонишь, и я беспокоюсь.

– В три часа ночи?

– Как в три? Не может быть, три… Двенадцать!

– Тетя Тома, у тебя что с голосом?

– Действительно три. Извини. Что-то нашло на меня… Да, кстати. Зачем ты им сказала, что я старая дева? Кому какое дело, у кого какая частная жизнь? Что это за манера вмешиваться в чужие дела?..

– Подожди, я выйду в коридор…

– Ты не дома?

– Почему я не дома?

– Ты никогда не называешь прихожую коридором.

– Я дома. И я ничего плохого о тебе не сказала. Им нужен был определенный типаж. Образованная женщина, владеющая языком. Они этим и заинтересовались, что ты микробиолог, специалист по дрожжам, а уже только потом, что ты… как ты говоришь, старая дева. Ну, да. А что? Мы все разные. И это нормально.

– Ты меня подставила, Маша.

– Тетя Тома, извини, если так. Мне всегда казалось, что ты сама над этим посмеивалась. И потом что в этом такого? Посмотри на гомосексуалистов, они сейчас каминаут объявляют один за другим. Ты знаешь, что такое каминаут?

– Маша, ты куришь.

– Не курю.

– Мне показалось, ты щелкнула зажигалкой.

– А если бы и курила, то что?

– Это ужасно. Она со мной разговаривала возмутительным тоном.

– Лика?

– Нет… как ее… Марина. Сценарист.

– Ну так и послала бы на три буквы.

– Я так и сделала.

– Молодец.

– Семнадцатого октября был день памяти твоей мамы. Ты ведь забыла.

– Я не забыла. Я ее помянула. Одна.

– А почему мне не позвонила?

– А почему ты мне не позвонила? Она тебе сестра, точно так же, как мне мама.

– Не вижу логики. Ну, ладно. Но на кладбище ты не была.

– Откуда знаешь?

– Знаю. Я и на бабушкину могилку сходила. Ты, наверное, забыла, где бабушкина могила?

– И поэтому ты мне звонишь в три часа ночи?

– Подожди… Один вопрос… Послушай, Машенька, я тут хотела спросить… скажи, пожалуйста, ты когда-нибудь брала чужое?..

– Тетя Тома, ты пьяная?

– Нет, я знаю, что нет, но хотя бы мысль появлялась… взять… ну и взять?

– В смысле украсть?

– Ну, грубо говоря, да. Хотя я знаю, что ты – нет.

– Да почему же нет? Я вот однажды черные очки украла. Дешевые, правда, копеечные, но украла.

– Врешь.

– На рынке. Там у торговца сотни очков висели, подделки всякие. Мне и не нужны были. Просто так украла. Потом выбросила.

– Ты хочешь сказать, что ты клептоманка?

– Нет. Просто украла.

– Не верю. Не верю, Маша.

– А у тебя в детстве мелочь из кармана таскала.

– Зачем ты на себя наговариваешь? Это ж неправда!

– А почему неправда? Все дети мелочь у взрослых таскают.

– Неправда! Никто не таскает. Только те таскают, кто потом миллиарды таскает, из таких и получаются потом… а нормальные дети не будут таскать!.. И ты не таскала!

– В классе четвертом… в пятом… Было дело – таскала.

– Да ты девочка с бантом была! Ты в четвертом классе Блока наизусть читала! Думаешь, я совсем из ума вышла?

– Тетя Тома, ты спросила – я ответила.

– Ладно. Спи. Спокойной ночи.

Ну что за дрянная девчонка! Решила над теткой поиздеваться… Тамара Михайловна прекрасно помнит, какие акварели рисовала Машенька в четвертом классе, выставляли на выставке в школе и даже отправляли в другой город на выставку. И это она, тетя Тома, заставила сестру перевести дочку в школу с испанским. А теперь будет Машенька ей говорить, что воришкой была!

Тамара Михайловна садится за семейный альбом. Вот сестрица в ситцевом платье и как Машка сегодня. Одно лицо, фигура одна – это за год до замужества ее, за три года до Машкиного рожденья. А вот маленькая Томочка вместе со своей сестренкой в лодке сидит, обе в панамках – мама на веслах, и собирают кувшинки. Отец с берега снимал на пленочный аппарат «Зоркий».

Тамара Михайловна вспомнила за собой грех. Как все-таки однажды взяла чужое. У дедушки в круглой коробке лежали пять селекционных фасолин, привезенных с другого конца света, – он ужасно дорожил ими и называл каким-то научным словом. Однажды она с сестрицей, маленькие были, утащили из коробочки по одной фасолине. И решили в саду за сараем эти фасолины съесть. Но фасолины были жесткие и невкусные, и пришлось их выплюнуть прямо в крапиву.

А потом с грехом пополам (один на двоих) старались послушными быть, обе ждали, когда их накажут. Но все обошлось. Почему-то.