Джонатон Китс - Патология лжи

Такие рестораны, как «Сократ», существуют только на Манхэттене. Стены завешаны старыми дорожными знаками, табличками, дверцами такси. С потолка, если верить написанному в меню, свисает самая большая в мире коллекция антикварных вентиляторов. Это любимый ресторан моей тети Рози – он ближе всего к ее допотопному жилищу.

Тетя Рози – потрясающая старушенция, ей девяносто два года, она мой последний родственник с материнской стороны. Об этом мать напоминает мне всякий раз, когда я говорю, что собираюсь в Нью-Йорк на пару дней. После того как остальные умерли, тетушка Рози стала ее любимицей: моя мать и Сидней звонят ей каждый вечер.

– Тебе следует воспользоваться этой возможностью, – напоминает мне Сидней. – Твоя тетушка не будет жить вечно, хоть помоги ей купить продуктов.

Все официанты в «Сократе» хорошо знакомы с тетушкой Рози.

– Ты часто сюда ходишь? – спрашиваю я в ближайшее ко мне отверстие слухового аппарата.

– Я не слышу тебя, дорогая, говори погромче.

– Ты всегда воняешь тальком и мочой?

– Ты совсем перестала навещать меня. Чем ты все время так занята? Ты замужем?

– Я почти выиграла Пулитцеровскую премию.

– Я хочу сделать заказ. Ты решила, что будешь есть? – Тетя Рози подзывает официанта и заказывает луковый суп (побольше сыра), чизбургер-делюкс с чили и шоколадный коктейль. Ее аппетит, если верить моей матери, которая всегда помнит такие вещи, давно уже стал легендой.

– А что будет ваша дочь? – притворно улыбается официант.

– Спросите у нее, Чарли, мне Глория никогда ничего не говорит.

Я заказываю клубный сэндвич с индейкой и травами и бокал «шардоннэ».

– Тебе не стоит здесь это брать, дорогая. Если бы ты мне сказала, что хочешь сэндвич, мы пошли бы в подходящее заведение. Ничего личного, Чарли, но сэндвичи у вас не очень хороши. – Тетя Рози еще раз пробегает глазами меню: – Она будет то же, что и я.

Еды в Нью-Йорке полно, но некалорийной здесь не найдешь. Из аэропорта меня отвезли в квартиру Арта Рейнгольда на обед. Его повар приготовил ростбиф с молодым картофелем и спаржей. Я съела больше, чем обычно, возможно из-за того, что отдала свой ланч Руперту, но скорее – потому, что получала такое удовольствие от общества Арта, что забыла о хороших манерах. Мы выяснили, что сходимся во мнениях относительно журналов, редактуры и прочих существенных вопросах. Он напомнил мне моего отца.

К десерту он откупорил бутылку «26 Сандеман». Мы пили и разговаривали, и снова пили. Когда он принялся показывать мне фарфоровые миниатюры, которые только что приобрел на аукционе, я спросила, берут ли меня на работу, а он улыбнулся и спросил, как я думаю, какую из миниатюр ему лучше подарить Мэту.

На следующий день был ланч с редакторами «Алгонкина», деликатесы доставили прямо в офис в жутких коробках и бочонках. Разнообразные сэндвичи и салаты. Я выбрала пастрами и салат с макаронами, запила все это банкой крем-соды. Один из редакторов развлекал меня байками про знаменитых писателей, которых он отверг первым.

– Вы не торопитесь, Чарли, – говорит тетя Рози, когда приносят суп. Морщины у нее на лице резкие, будто смятая бумага. – Где мой шоколад? Вы про него не забыли?

– Сейчас же принесу. – Официант удаляется на кухню за напитками, а тетя Рози приступает к делу. За едой она никогда не разговаривает и не слушает окружающих. Я убиваю время, рассказывая ей самые интимные подробности моей личной жизни. Для пущего эффекта приукрашиваю:

– Но вы же понимаете, что Мэдисон для папочки – просто прикрытие, для него существую только я, а ее можно только лишь пожалеть.

– Чарли, мой суп недостаточно горячий, у Глории тоже, замените его.

– Мне жаль агента Эммета, думаю, что на самом деле он хотел только жениться на мне. И он, и агент Броди. Вот почему они так затянули расследование. Можно было придумать и более оригинальный предлог, чтобы ко мне приблизиться.

Тетя Рози принимается за свой шоколад – он покрыт взбитыми сливками и шоколадной крошкой, из бокала торчат пять соломинок, тетя Рози пользуется всеми сразу, ее урчание заглушает мои слова. Она гудит, как самолет.

Вечером я ужинаю с Робби Вулфом, седоволосым финансовым директором «Алгонкина», и несколькими известными авторами: Джеком Аптоном, Эрни Макджеем и Дженис Фэлкон. Мы ужинаем в Верхнем Вест-Сайде, во «Фратернитэ», консервативном французском заведении, где самое легкое блюдо в меню – утка. В подобных ситуациях я всегда начинаю завидовать способности Эмили блевать после еды.