Роберт Пирсиг - Лайла. Исследование морали

Обследование иммигрантов из Норвегии в штате Миннесота, показало, что за четыре десятилетия уровень госпитализации с умственными расстройствами у них гораздо выше, чем у американцев не иммигрантов или норвежцев в Норвегии. Исаак Фрост выяснил, что в Англии психозы часто развиваются у домашней прислуги из иностранцев, как правило в течение первых полутора лет после прибытия в страну.

Эти психозы, являющиеся крайней формой культурного шока, возникают у этих людей потому, что культурное определение ценностей, лежащее в основе их здравого смысла, изменилось. И вовсе не осознание «правды» поддерживало в них здравомыслие, а уверенность в своих культурных директивах.

Психиатрия по существу не может заниматься этим, ибо она зиждется на субъектно-объектной системе правды, которая гласит, что одна конкретная интеллектуальная структура действительна, а все остальные — иллюзия. Психиатрия вынуждена занимать такую позицию вопреки истории, которая свидетельствует снова и снова, что иллюзии одной эры становятся истиной в другую эру, и вопреки географии, показывающей, что истина в одной местности считается иллюзией в другой. Философия безумия на основе Метафизики Качества гласит, что все эти конфликтующие интеллектуальные истины всего лишь структуры ценностей. Они могут отклоняться от конкретной исторической или географической структуры истины без того, чтобы впадать в безумие.

Антропологи также установили и другое: не только безумие отличается от культуры к культуре, но и здравомыслие также меняется от культуры к культуре. Они выяснили, что «способность видеть действительность» разная не только у здравых людей и умалишённых, но разная и у здравомыслящих людей, принадлежащих разным культурам. Каждая культура предполагает, что её верования соответствуют некоей внешней действительности, но география религиозных верований свидетельствует о том, что эта внешняя действительность может относиться к чему угодно. Даже факты, которые люди приводят для подтверждения «истины», также зависят от культуры, в которой они живут.

Категории, которые несущественны в данной культуре, пишет Боаз, в целом не находят отражения в её языке. Категории, которые культурно важны, отражены подробно. Руфь Бенедикт, которая училась у Боаза, пишет:

Культурная структура любой цивилизации пользуется некоторым сегментом большой дуги потенциальных целей и мотиваций человека так же как… любая культура пользуется определённым отобранным материалом культурных особенностей. Большая дуга, на которой располагаются все возможные варианты поведения человека, слишком обширна и полна противоречий, так что одна культура не может использовать даже значительную долю её. Поэтому первым требованием становится отбор. Без отбора никакая культура не может добиться внятности, и те намерения, которые она отбирает и усваивает, гораздо более важны, чем конкретные детали технологии или формальностей сочетания, которые также выбираются подобным образом.

В обществе с денежным обращением ребёнок рисует картинки монет, которые больше по размерам тех, что рисует ребенок в примитивном обществе. Более того, дети в денежном обществе рисуют монету тем больше, чем больше её стоимость. И бедные дети делают это чаще, чем богатые.

Эскимосы различают шестнадцать различных видов льда, которые отличаются у них так же, как у нас отличаются разные деревья и кустарники. Индусы, напротив, используют одно и то же слово для обозначения и льда, и снега. Индейцы из племён Крик и Натчез не делают различия между желтым и зелёным цветом. Подобно этому индейцы племен Чоктоу, Туника, Керезиан Пуэбло и многие другие народы не имеют терминологических различий для синего и зелёного. У хопи нет слова для обозначения времени.

Эдвард Сапир писал:

Дело в том, что «действительный мир» в значительной степени бессознательно строится на языковых обычаях группы… Формы и значения, очевидные для постороннего, могут с порога отрицаться носителями таких структур, очертания и подтекст совершенно очевидные для них могут оказаться недоступными взгляду постороннего наблюдателя.

Как писал Клюкхон:

Любой язык — это больше, чем инструмент для передачи идей, больше чем орудие для работы над чувствами других и для самовыражения. Каждый язык — также средство для категоризации опыта. События «подлинного» мира никогда не воспринимаются и не отображаются так, как это сделала бы машина. В самом акте восприятия происходит процесс отбора и истолкования. Некоторые черты внешнего мира выделяются, другие же игнорируются или стушевываются.