Луиджи Пиранделло - Новеллы

Войдя в беседку, он воскликнул с притворным восхищением:

— Что за пес! И громадина, и красавец! Ну и сторож! Ему же цены нет!

Пиккароне покивал головой в ответ на похвалы и, нахмурив брови и прикрыв глаза, проворчал что–то, потом осведомился:

— Что вам угодно? Садитесь.

И показал на кованые табуреты, стоявшие вдоль стены. Дольчемасколо подвинул один из них вперед, поближе к столу, сказал обоим крестьянам:

— А вы там садитесь.

И добавил, обращаясь к Пиккароне:

— Я пришел к вашей милости как к знатоку законов, чтобы совет получить.

Пиккароне открыл глаза:

— Совет? Но я уже давно не занимаюсь адвокатской практикой, любезнейший.

— Знаю, — поспешно согласился Дольчемасколо. — Но вы, ваша милость, законник старинного склада. А мой отец, земля ему пухом, всегда говорил мне: «Держись людей старинного склада, сынок». Знаю я, что вы, ваша милость, дока в своем деле. Нынешним молодым адвокатишкам я не очень–то доверяю. Я не собираюсь заводить с кем–то тяжбу, заметьте! Не сошел с ума покуда... Я пришел сюда всего лишь за советом, и дать его можете мне только вы, ваша милость.

Пиккароне прикрыл глаза:

— Говори, слушаю тебя.

— Ваша милость знает, — начал было Дольчемасколо. Но Пиккароне дернулся и фыркнул:

— Уф, сколько я всего знаю! А сколько ты знаешь! Я знаю, ты знаешь, он знает ... Ближе к делу, любезнейший!

Дольчемасколо немного растерялся, но все же улыбнулся и начал снова:

— Да, ваша милость. Я вот что хотел сказать: ваша милость знает, что я держу придорожный трактир...

— Ну, да. « Приют охотников », заходил туда, и не раз.

— Когда направлялись в свои угодья близ Канателло, все так. И вы, верно, заметили, что под виноградным навесом на прилавке я всегда выставляю немного съестного: хлеб, плоды, что–нибудь из колбасных изделий.

Пиккароне утвердительно кивнул, затем добавил не без таинственности:

— И видел, и даже слышал иной раз.

— Слышали?

— Ну да, что скрипят они на зубах от песка. С дороги пыль летит, сам понимаешь, сынок... Ладно, давай к делу.

— Так вот, значит, — продолжал Дольчемасколо, проглотив обиду. — Допустим, выложил я на прилавок... свиные колбаски, к примеру. Так вот, ваша милость, может, это... ох, чуть не брякнул снова... уж такая у меня привычка... Ваша милость, может, не знает, но на этих днях к нам перепела пожаловали. На дороге, стало быть, охотники все время, собаки. Я к делу, к делу! Появляется тут один пес, синьор кавалер, подобрался к прилавку, прыг — и схватил колбаску.

— Пес?

— Пес, ваша милость. Я бегу за ним, а за мною два этих бедняка — они зашли в заведение по дороге в поле, на работу, купить себе чего–нибудь пожевать. Ведь правда, все так и было? Бежали мы, стало быть, за псом всей троицей, но так и не догнали. Да если бы и догнали, на что мне, скажите, ваша милость, эти колбаски — со следами собачьих зубов и вывалянные в пыли?.. Бесполезно отнимать! Но пса–то я узнал; и знаю, чей он.

— М–м... Минутку, — прервал тут Пиккароне рассказчика. — Хозяина с ним не было?

— Нет, ваша милость, — поспешно ответил Дольчемасколо. — Среди охотников его не было. Ясно было, что пес убежал из дому. Собаки с хорошим нюхом чуют, когда охота открывается, сами понимаете, и мучаются взаперти, ну и убегают. Ладно. Как было сказано, я знаю, чей пес, и знают эти мои друзья, свидетели кражи. Так вот, вы, ваша милость, как законник, должны мне сказать только, обязан хозяин пса возместить мне убытки или нет?

Пиккароне отвечал не задумываясь:

— Конечно, обязан, сынок.

Дольчемасколо подскочил от радости, но сразу же овладев собой, повернулся к обоим крестьянам:

— Слышали? Синьор адвокат говорит, хозяин пса обязан возместить мне убыток.

— Еще как обязан, еще как обязан, — подтвердил Пиккароне. — А тебе что сказали, не обязан?

— Нет, ваша милость, — ответил ликующий Дольчемасколо, сложив ладони, точно перед молитвой. — Но вы должны простить меня, ваша милость, за то, что я, бедный невежда, по слабости своей так долго ходил вокруг да около, прежде чем сказать, что вы, ваша милость, и должны заплатить мне за колбаски, потому как пес, что украл их, это ваш пес, Турок.

Пиккароне обалдело уставился на Дольчемасколо, затем вдруг опустил глаза и принялся читать книгу, лежавшую перед ним на столе.

Крестьяне переглянулись; Дольчемасколо рукой сделал им знак не дышать.

Пиккароне, все еще делая вид, что читает, почесал себе подбородок, покряхтел и проговорил:

— Так, значит, это был Турок ?