Глеб Шульпяков: Фес

Я – не кошка.

До выходных я был Коляном. Это большой мальчик и в сад не ходит. У него есть собака, по вечерам они гуляют. Я вижу их, потому что вечером сижу у ворот, жду родителей. В это время они тоже выходят. У Коляна белая курточка и красные сапоги.

Я хочу такие же сапоги и собаку. Но собаку больше.

Я – Колян.

Напротив садика пожарная часть. Сторож говорит, ее построили при царе. На крыше у нее два больших шара. Сторож говорит, что во время пожара шары зажигали, чтобы предать сигнал остальным башням. Тогда другие пожарные могли прийти на помощь.

Я – пожарные шары.

Летом я был нашей воспитательницей. Думаю, я и сейчас – она.

Я люблю ее с тех пор, когда привезли песок. Не знаю, как это получилось, что я – это она. Наверное, когда много думаешь о человеке, он просто переселяется в тебя.

А еще я – грузовик с песком. Ну, совсем немножко.

Раньше мне нравилось быть папиным портфелем. Перед командировкой он складывал туда газеты, будильник и кипятильник. Не знаю, кто я больше – папин портфель или мамина сумочка. Мама прячет туда счастливые билеты, их выдает в автобусе усатая женщина. Билеты, чтобы желание исполнилось, надо съесть.

Я – билет.

Когда-то давно я был маминым передником, потому что он пахнет луком и картошкой. Я картошка, потому что она вкусная. Чем бы я не хотел быть – это вишней. Однажды я оборвал чужую вишню, и меня больно налупили. Я – не вишня.

Я – окно. Когда мама повезла меня в сад первый раз, я сразу стал окном, потому что в нем было видно весь город. А еще я – шофер. Потому что он крутит баранку и под стеклом у него девушка с волосами, как у нашей воспитательницы.

Сейчас я стою у ворот и смотрю на фонарь. Его зажигают рано, потому что рано темнеет. Если фонарь зажгли, значит, уже поздно. А если поздно, значит, родители не приедут. Повар говорит, что я никому не нужен и меня бросили. Он дурак и не знает, что мой папа очень далеко работает. К тому же я знаю, что это он, а не кошка, убил ворону.

Я – не повар.

Сторож закрывает ворота. Воспитательница берет меня за руку. На ходу я все время оборачиваюсь, один раз даже падаю. Она сердится, трясет меня за руку.

“Вытирай!” – говорит на крыльце.

Я послушно тру подошвы.

Зачем вытирать грязные подошвы о грязную тряпку?

В этот момент на воротах гремит замок, слышен скрип калитки.

Я превращаюсь в камень.

Да, в эти бесконечные секунды я – камень.

Не могу пошевелиться, не могу дышать – но могу слышать.

“Что ты стоишь…” Мою руку отпускают.

Я поворачиваюсь и делаю первый шаг.

Я свободен.

Москва, 2007 – Москва, 2009