Луи де Берньер - Война и причиндалы дона Эммануэля

Фигерас не отрывал взгляда от своих ботинок.

– Мы не знали, где находятся коммунисты.

Генерал нахмурился.

– Должен отметить несколько моментов. Первое: вы не сумели наладить взаимодействия ни с группой внутренней безопасности военно-воздушных сил, ни с армейской воздушной разведкой, ни с лесными, ни с горными рейнджерами. Ничего удивительного, что вам не встретились коммунисты. Второе: читая о вашей «черной магии», я пришел к выводу, что вас запугивали не партизаны, а крестьяне; крокодилы в спальных мешках и королевские аспиды с гадюками не являются элементом классической партизанской тактики в сельской местности. В-третьих, в рапорте нет никаких сообщений о ваших обычно смелых и решительных действиях против террористов. Вас дважды повышали в чине и дважды наградили медалью за отвагу «Кондор Анд», серебряной и золотой. Напрашивается вывод: на сей раз вы не могли сообщить в рапорте о своих героических подвигах, поскольку знали, что наш военный советник, майор Кандински, также представит рапорт, а содержание обоих документов должно совпадать.

Фигерас с несчастным видом пялился на свои ботинки и обильно потел.

– Однако, – продолжал генерал, – вопреки голосу разума я пока решил поверить вашим прежним рапортам. Пока я не стану проводить по ним расследования. – Он подчеркнул слово «пока». – Вы догадываетесь, почему?

– Никак нет.

– Потому, полковник, что я обнаружил другое объяснение вашей бездеятельности во время этого пикника. – Порывшись в пачке рапортов, он вытащил один. – Вот рапорт начальника госпиталя. Вам известно, что гомосексуализм служит поводом для немедленного и позорного увольнения из вооруженных сил? Из рапорта следует, что вы с вашими офицерами и так уже достаточно опозорились.

– Гомосексуализм? – повторил Фигерас.

– Именно так, полковник, гомосексуализм! И пока вы не заговорили о соблюдении врачебной тайны, позвольте, я зачитаю вам раздел шестьдесят шесть, подраздел пять, пункт десять параграфа третьего «Руководства по армейским уставам», утвержденного парламентом по «Закону о вооруженных силах» от 1933 года. – Бригадный генерал взял со стола книгу и раскрыл на странице с загнутым уголком. – «Компетентное руководство военно-медицинских учреждений обязано докладывать вышестоящему командованию обо всех случаях, имеющих обычно конфиденциальный характер, если, по мнению медицинского руководства, дееспособности вооруженных сил и дисциплине в них может быть нанесен ущерб из-за непредставления означенного доклада». – Генерал положил книгу и снова взял рапорт начальника госпиталя. – Здесь сказано, что у всех офицеров вашего батальона две одинаковые венерические болезни: обычная гонорея и разновидность сифилиса, весьма распространенная в Барранкилье. Объяснение этому простое, полковник: вы и ваши офицеры имели контакты друг с другом.

– Так точно, было, – сказал Фигерас, решив, что «иметь контакты» означает «совещаться».

– Стало быть, вы признаете, что устроили себе летний лагерь для проведения гомосексуальных оргий? – изумился генерал.

– Никак нет. Мы проводили военные советы и ежедневные инструктажи. Я не думал, что можно подцепить триппер, просто разговаривая. – Фигерас обреченно повесил голову.

Генерал готов был лопнуть от злости.

– Полковник Фигерас! Вы не поняли меня! Я говорю, что вы, ваши офицеры и, похоже, майор Кандински совершали друг с другом половые акты. Вот почему у вас одинаковые болезни!

Эти слова полковника Фигераса потрясли. Забыв про страх и стыд, он заорал:

– Я не педик! Любому, кто назовет меня педиком, смерть мила покажется!

При виде этой вспышки бригадный генерал впервые за все время улыбнулся.

– Тогда как вы это объясните, полковник?

– Фелисидад… – процедил Фигерас.

– При чем тут фелисидад? [44]Полковник, блаженство никого не награждает «триппером», как вы его называете.

– Никак нет. Фелисидад – так звали девушку, шлюшку! Она всех нас окрутила и каждому сказала, что он у нее единственный. Одурачила нас.

Генерал кивнул и подался вперед, опершись на стол.

– Выходит, полковник, вы с вашими приятелями пали жертвой нимфоманки, питающей особое пристрастие к офицерам.

Он отошел к окну и понаблюдал, как маршируют внизу солдаты. Фигерас, предчувствуя недоброе, сверлил взглядом начальственный затылок. Не оборачиваясь, генерал произнес:

– Полковник, первым моим желанием было разжаловать вас за чудовищную некомпетентность. Однако следует принять во внимание почтенный список ваших прежних заслуг и учитывать, какое пятно ляжет на репутацию армии, если отдать вас под трибунал. А потому… – генерал повернулся и пристально посмотрел Фигерасу в глаза, – …я даю вам последний шанс. Вы вернетесь в строй через три месяца, и я советую вам серьезно отнестись к своим воинским обязанностям и оказаться на передовой линии наших сражений. Все произошедшее будет занесено в ваше личное дело, и запись останется, пока я не удостоверюсь, что вся эта ваша катавасия – единичный случай. Вы свободны.