Анна Берест - Требуется идеальная женщина

Куэрон, уточнила Мари, находится меньше чем в часе езды от Машкуля, но дорога заиндевела, и вести машину приходилось медленно, потому что было очень скользко.

— Доктор пришел! — крикнула булочница — старик был глуховат.

На кровати лежал долговязый старик, похожий на палочника — насекомое-привидение, известное также как «страшилка»: с виду оно напоминает древесный сучок или лист, на котором обычно и сидит. Кожа у старика, хрупкая, как старое кружево, почти сливалась по цвету с простынями. Мари присела на краешек кровати, чтобы послушать ему легкие; от прикосновения холодного металла стетоскопа больной вздрогнул. Судя по шумам в легких, у него была жестокая пневмония. Мари позвонила в больницу Машкуля и вызвала к пациенту «скорую». Когда она положила трубку, к ней с таинственным видом повернулась булочница — пышная блондинка с нежным пушком на лице.

— Мне надо еще кое-что вам показать, — сказала она. — Пойдемте со мной.

Они прошли через заброшенный сад, в глубине которого находился бывший свинарник, переоборудованный в хижину. Булочница без стука толкнула дверь.

— По-моему, это кто-то из его родни, — сказала она и довольно бесцеремонно добавила: — А там кто его знает…

Мари ничего не понимала: ее глаза еще не привыкли к темноте, чтобы рассмотреть помещение изнутри.

— Надо что-то с этим делать, пока старик в больнице! — посетовала булочница.

Только тогда Мари заметила существо, сидящее на полу возле кровати. Голову существа украшала лохматая грива длинных светлых волос, так что это мог быть и парень и девушка. Или вообще не человек.

— Он слепой, — пояснила булочница.

— Он живет здесь, с месье Ле Гоффом?

— Да.

— Это его сын?

— Да что вы? У месье Ле Гоффа отродясь не было ни жены, ни детей. Он никого не любит.

Мари присела на корточки перед неподвижной фигурой возле кровати.

— Хотите с ним поговорить? Зря стараетесь! — воскликнула булочница. — Он никогда не отвечает.

И правда, существо как было, так и оставалось неподвижным.

— С самого утра так сидит, — вздохнула булочница. — Прям как побитая собака.

— Сколько тебе лет? — обратилась Мари к скрюченному существу.

— Неизвестно, — вместо него ответила булочница. — Может, пятнадцать, а может, и все восемнадцать.

— А у месье Ле Гоффа нельзя разузнать?

— Да я его сколько раз спрашивала, дескать, что за парнишка у вас живет. Но он ни гугу.

— Как тебя зовут? — продолжала выпытывать Мари у лохматого создания.

— Говорю вам, зря стараетесь. Он ничего не видит. И не разговаривает. По-моему, он глухой. Как и старик.

— Ты меня слышишь? — не отступалась Мари.

— Да он, видать, умственно отсталый, — бросила булочница. Похоже, ее раздражало, что Мари тратит время, задавая бессмысленные, с ее точки зрения, вопросы.

«Мне было неловко, — сказала Мари. — Булочница говорила о нем так, словно его тут не было. Не знаю, замечали вы раньше или нет, но люди часто позволяют себе подобное в присутствии стариков, маленьких детей и больных».

— Что вы намерены с ним делать? — спросила Мари.

— Я? — удивилась булочница. — Ничего! — Она рассмеялась, настолько нелепым показался ей вопрос.

— Но ведь нельзя оставлять его одного! А в больницу его не возьмут.

— Так что вы от меня-то хотите? У меня с собаками забот хватает!

Мари не могла сердиться на эту славную женщину, которая добровольно опекала глухого старика. «Поль, то есть мой покойный муж, пастор Вагнер, — прошептала она, — часто повторял, что нельзя требовать от человека больше, чем он в состоянии дать. Не каждый из нас достаточно вооружен, чтобы противостоять невзгодам, и не каждый наделен равным даром любви к ближнему. Дар есть дар, и не важно, мал он или велик. Его суть не в показной, а в искренней заботе о других».

Мари попросила булочницу сходить в комнату старика за ее медицинским саквояжем — она хотела осмотреть парнишку. В ожидании ее возвращения она вышла в запущенный садик; то воскресное утро выдалось морозным, и холод проникал до костей, в губы при каждом вдохе впивались тысячи ледяных иголок. Но ее грудь полнилась добротой, навеянной природой, а сердце билось так сильно, что вздрагивали отвороты пальто. Стоя в этом безлюдном месте, она думала о том, что сейчас на нее смотрят Господь и покойный муж. Мари вернулась в хижину, внимательно осмотрела и послушала юношу — состояние его здоровья не внушало никаких опасений: лимфатические узлы не увеличены, ни намека на опухоли, легкие и кишечник в норме. Она звякнула стетоскопом возле уха пациента и поняла, что он вовсе не глухой. Под коркой грязи угадывалась белая, цвета слоновой кости, кожа. Глядя на развитую мускулатуру слепого, Мари решила, что ему лет восемнадцать.